Чес омолодила его. Он не задумывался о своих чувствах, чтобы не сломать голову к чертям. Просто наслаждался внутренней обновкой и каждым выпавшим на долю моментом. Кровавыми закатами, кружащимся снегом, неоновым светом далеких домов, окрашивающих дождь в синий и розовый. Счастье. Для него порой надо не так уж и много.
Чес выбралась из груды шуб, потянулась как кошка и с интересом посмотрела на него:
— Уже?
— Угу… Угадай, что принес?
Он встал на колени, прямо на полы упавшей с постели шубы, наклонился и быстро поцеловал девушку в губы. Она потянулась к нему, желая продлить прикосновение.
— Не знаю… Что?
Эдриан скрипнул молнией закинутой на плечо сумки и вытянул запаянную упаковку.
— Стейки… Как и заказывала госпожа.
Чес взвизгнула от восторга и повисла на его шее.
— И еще кое-что… Думаю, тебя это тоже порадует.
— Что?
— Сэт жива. Я встретил ее сегодня.
Девушка подняла раскрасневшееся лицо, в глазах плясали огоньки радости. Эдриан знал, что Сэт здорово помогла ей, когда они разбежались, поэтому опустевший разграбленный бар стал безмолвной болью Чес. Она старалась не говорить об этом, притворяясь сильной тигрицей. Именно поэтому Квинт окружил ее заботой и вниманием, как маленькую варварскую принцессу.
— Хочу встретиться с ней… — Чес потерлась лицом о его небритую щеку. — Где ты ее видел?
Встреча с Сэт произошла случайно. Спустившись в Подземье проверить опорные точки, Эдриан навестил всех, с кем приходилось постоянно контактировать. Какого же было его удивление, когда среди набивших оскомину лиц он встретил то, что уже и не ожидал увидеть.
— Сэт! — воскликнул он. — Мы думали, ты умерла. Чес обрадуется…
Хозяйка бара печально улыбнулась:
— Уж лучше б сдохла… Лучше я, чем…
Она не договорила, но в ее голосе слышалась боль. Позже она сказала, что ни один из ее сыновей не пережил чистку полисов.
— Прости, — сказал Эдриан, — никто не знал, что ты цела. Твой бар…
Она махнула рукой:
— Я уже видела. Да что уж тут! Сейчас не до баров. Гитару только жаль…
— Гитару я спас. Завтра верну.
Сэт как-то странно улыбнулась:
— Нет, зайка, оставь себе. Мне ее теперь некуда пристроить.
— Что теперь, Сэт? Что собираешься делать?
Она обвела взглядом народ:
— Я умею не только пиво разливать. Небось сгожусь для чего-нибудь…
— Если хорошо стреляешь, иди к нам, в мародеры, — предложил Квинт. — Работенка опасная, но не скучная.
Сэт помолчала немного, а затем протянула ему ладонь:
— По рукам!
Чес снова потянулась к нему. Она любила обниматься. Будь ее воля, совсем бы не слезала с рук.
Запах мокрого меха и сладкой вишни сплелись между собой, горячее дыхание ерошило волосы за ухом. Гладкость голой спины. Под пальцами электрическое покалывание голотату. Опасный клинок девочки-бритвы вдоль позвоночника. Чес любила носить топ с бретелькой через шею и двумя завязками под лопатками. Узелок всегда послушно расходился, рука скользила под ткань, чтобы трогать твердые соски на бархатистых островках розовой кожи. Губы и щеки Чес наливались краской, напоминая о запретном плоде. Это вызывало много разных чувств, но сильнее всего — желание. Вот и сейчас вены ниже живота завибрировали в такт сердцебиению. Красные губы, розовые соски…
Словно вынуть клинок из ножен.
— Эдди, — сдавленно прошептала она, когда он сорвал скрывающую грудь полоску ткани и схватил губами острые маленькие груди.
Она откинула голову, прикрыла глаза. Эдриан запустил руку между ее ног и стянул трусики. Чес любила его пальцы. Как они поглаживают кожу, входят между бедер, доводя до дрожи. Развратница. Ее щеки краснели, но пальцы нельзя обмануть. Они чувствовали горячую влагу. Колени призывно развелись, и кошечка робко отвела взгляд. Она никогда не смотрела на его голое тело, стыдливо прикрывала глаза, когда он стягивал с себя одежду. Эдриан беззлобно посмеивался над ее робостью. Ей еще многое предстоит усвоить в мире плоти, но когда-нибудь она выпустит свой внутренний огонь на свободу.
Он повел ее ладонь вдоль своего голого торса. Чес тотчас напрягла пальцы и заскребла по коже острыми ногтями, но, когда ее ладонь дошла до живота, а затем и до паха, она задрожала. Квинт чувствовал, что член заводит и одновременно пугает ее.
— Не бойся…
Он припал к ее губам и притянул к себе.
Было что-то завораживающее в этом медленном погружении. Каждый раз Эдриану казалось, что он разорвет ее на части, такой она была маленькой и узкой. В этом тоже было что-то возбуждающее, словно в ритуальном жертвоприношении. Стоны Чес приносили ему едва ли не больше удовольствия, чем горячая узость ее вагины.