Уверенно стремясь выбраться из города, Франко крепко сжимал руль, но теперь мне не нужен был ни навигатор, ни его слова, чтобы узнать дорогу, которая вела к загородному дому его брата. Какого черта мы едем туда? Я… хочу домой. Я не хочу быть замешанной ни во что. Я просто хочу отдохнуть. Хотя бы сегодня. Пожалуйста. Что мне еще может угрожать? Луку же увезли!
– Мы едем..? – собравшись с силами, в страхе спугнуть его тихо спросила я.
– К Уго, – сразу же ответил Франко, подтверждая мои догадки, но даже на долю секунды не оторвав глаз от дороги.
Я просто шумно выдохнула. В воздухе опять повисло молчание, но буквально на мгновение. В следующее он повел машину к обочине и резко затормозил. Меня дернуло. Но не от внезапной остановки. Это был Франко. Его губы, мягкие и теплые, прикоснулись к моим. Удерживая ладонями за лицо, он целовал меня, притягивая к себе. Задыхаясь. Взахлеб. Словно я была его воздухом и его водой. Персональной и такой необходимой жизненной энергии. Его аромат ворвался в мои легкие, обжигая. Живот свело от дикого желания. Но я… ничего не понимала. Совсем. И пока я пребывала в замешательстве, он был рядом во всех смыслах.
– Девочка, сладкая моя, прости, что не был рядом с тобой. Этого не должно было произойти. Я был так поглощен своими делами, что забыл о тебе. А я, черт подери, не должен был…
– Все хорошо, – прошептала я, целуя его в ответ. – Все ведь хорошо, правда?
Но все не было хорошо. Произошедшее никак не вело к счастливому итогу и простой обычной жизни. Сейчас я была героиней какого-то замысловатого криминального боевика, и мне с трудом представлялось, что все это реально. Из мира мыслей в этот меня возвращали только теплые руки и мягкие губы сидящего рядом мужчины. Его слова прорезали сознание, извинения жгли душу, а клятвы оставляли выжженные раны в сознании.
Я потянулась к Франко всем телом, нуждаясь в очередном поцелуе. Его так долго не было рядом. Словно вечность. И я практически утратила веру, но он показывал мне каждым своим движением, что ему не все равно, что он рядом со мной, несмотря ни на что. Это больше не были просто сухие слова с обещанием когда-нибудь все рассказать, когда-нибудь, когда он придумает нужную историю. Был момент. Наш момент.
Франко подхватил меня, притягивая ближе. Его руки, такие горячие, медленно пробрались под мою кофту, обжигая каждый дюйм моего тела. Я пылала и дрожала.
Мягкие губы скользили по подбородку, изгибам шеи, опускаясь все ниже и ниже. Я еле сдерживала животные стоны, глушила желание кричать всему миру, что он мой, и о том, чем мы занимаемся здесь, посреди дороги практически на выезде из города за тонированными в ноль окнами, запотевшими от страстного дыхания.
И я не сдержалась. Кусая губы, его и свои, я выкрикивала его имя с каждым очередным движением, с каждым толчком, приближающим меня к вершине моего наслаждения.
Прижимаясь к моему Моретти, чтобы не взорваться от нахлынувшего блаженства, я еле касалась губами щетины на его лице, вдыхая его аромат, пока он, обвив меня что было сил руками, издав животный рык, взрывался миллионами искр наслаждения во мне.
– Я, как мальчишка, хочу увезти тебя подальше от всего этого, обезопасить от своего мира… – Франко закурил, и в этот момент мне так захотелось глубоко втянуть сизый дым, разделив с ним сигарету, но я лишь сидела, глубоко вжавшись в пассажирское сидение, поджав под себя ноги, и смотрела внимательно на него.
– Я уже часть твоего мира. И этой частью я стала еще до встречи с тобой, – взгляд пал на правую руку, и пальцами левой руки в практически кромешной темноте, за исключением света, падающего от расположенного чуть дальше уличного фонаря, я провела по небольшому выступу немногим выше кисти, поспешив обратно откатить рукав. Шрам, чуть больше трех сантиметров, большая память о небольшом человеке. Тогда Ньютон впервые сделал мне физически больно. Мы ссорились. Он был пьян. Пришел поздно. Твердил про долги и… Луку, которому он был должен, но в тот момент я ничего не понимала. А затем он толкнул меня на столешницу. Дыхание сперло, послышались звуки битого стекла, и я почувствовала боль. Бутылка вина, которую я так тщательно выбирала накануне, чтобы отметить наш праздник, была разбита, а осколок торчал у меня из руки. Пэрриш просто рассмеялся и пошел спать, а я, напуганная таким Ньютоном и разбитая произошедшим, поехала на такси в ближайшую неотложку. Шесть швов. Шесть чертовых швов, и клятва себе, что он больше никогда не сделает мне больно. По крайней мере, физически. Но эту клятву я не смогла сдержать.