– Так ты заедешь сегодня? – голос в динамике телефона, который я все еще держал возле уха, ожил. Я что-то упустил, созерцая Мура, стоящего у двери в палату Эйдена? Мы о чем-то разговаривали с Итаном. Только я ни хрена не помнил, о чем, словно мозги кто-то начисто вымыл, а я находился в каком-то трансе.
– Да, заеду, Итан. Только дождусь Молли и отвезу ее обратно в дом Уго, – запустив пальцы в волосы, выдохнул я и снова посмотрел на дверь, ведущую в палату копа, рядом с которой Коул более не был один. Возле него находилась Молли. Со странным румянцем на щеках, слегка взволнованная и прожигающая меня взглядом. У нее что-то случилось? Или разговор с той девицей перерос в нечто, не подходящее моей сахарной девочке? Насколько я был должен вмешиваться? Между нами все стало слишком сложно, словно кто-то испытывал нас против нашей воли.
Я убрал телефон от уха, посмотрел на часы, прикидывая, сколько времени мне нужно, чтобы справиться с теми делами, которые были в приоритете, и добраться до Итана, а затем вернул телефон в то положение, из которого его забрал.
– Дай мне два часа, друг, – сухо, без привычного «пупсик» и присущего нашим разговорам шуточного тона сказал я и, отключившись, сунул телефон в карман.
Моя сахарная девочка была напугана и слегка дрожала. Да, черт подери, я это видел. И чем ближе подходил к ней, тем больше в этом убеждался.
– Ты решила свои дела? – спросил я в надежде, что она, быть может, сама расскажет, что произошло, и как прошла, вероятно, не лучшая встреча с той девушкой, но Молли лишь скупо улыбнулась, а я так и не осмелился к ней прикоснуться.
– Да, – кивнула она. – К Лиаму уже можно?
Не знаю, был ли это повод сбежать от меня, или это крепкие узы, что связывали этих двоих, заставляли ее стремиться к нему, несмотря ни на что. Но я был не вправе ее держать здесь, да и не хотел, ведь мне нужно было понять, что делать дальше, а рядом с ней я никак не мог этого сделать. Находясь рядом с Молли, я не хотел ничего, кроме Молли.
Лучшим вариантом сейчас действительно было то, чтобы она просто пошла в палату к Эйдену, а я остался наедине со своими мыслями.
– Конечно, сахарная. Иди. Я буду здесь, мне нужно сделать еще один звонок.
Это была нужная ложь.
Мур, казалось, зарычал, едва я отпустил Молли, и та закрыла за собой дверь. Не знаю, почему, но этот парень смотрел на меня так, словно я испортил ему лучшие моменты детства, но я не знал, в чем его проблема, и нахрен не хотел ничего выяснять. Поэтому, сжав зубы и едва сдержав себя от какого-либо комментария, ушел за угол, к автомату с чипсами. Я не хотел есть, но, словно будучи запрограммированным, сунул монету в щель, вынул из специального окна в аппарате пачку, что свалилась туда после оплаты, и просто сел на стоящую рядом гребаную и чертовски неудобную сейчас скамейку. В голове царил рой мыслей, и систематизировать их никак не удавалось. Прикрыв глаза, я видел тысячи образов и сотни ситуаций, искал проплешины и моменты, когда что-то должно было пойти не так. Сводил в голове воедино случайные и запланированные встречи, вспоминал лица мимо проходящих людей и наконец-то дошел до того, что перебирал в памяти практически каждого посетителя бара, над которым властвовал Моро. Уго чертовски настойчиво уверен, а мой брат на моей памяти еще ни разу не ошибался, что утечка есть. И, как бы нам ни хотелось думать иначе, утечка происходила прямо под носом у моего темнокожего покровителя. Именно поэтому Моро приехал вчера на ужин. Ему не нужно было оправдываться, я был уверен в нем, как и Уго. Но, какую бы ситуацию я ни вспоминал, ситуацию, связанную с Итаном и Леоном, везде мелькала одна только Камилла.
– Нет, не может быть, – прошептал сам себе я, но моя память подсовывала мне новые детали этого гребаного пазла.
Камилла давно не появлялась у Леона. Поначалу мне хотелось списать все на ее девичью обиду, ведь я так ловко игнорировал ее после той ночи, а затем мы с Итаном были слишком заняты, да и Молли занимала огромную часть моих мыслей. Так что мне было не до свежеиспеченной больше не девственницы Смит. Кроме того, прямо на следующий день она четко дала понять свою странную позицию, когда смотрела на меня, как на последнего мудака, крутясь возле Джесс, но, тем не менее, уделяя мне знаки внимания. Не знаю, она оказалась… просто перевалочным пунктом, и тогда она получила больше моего. Но в ту ночь было еще кое-что. То короткое сообщение, которому я поначалу не придал никакого значения. Ей нужно было «возвращаться домой». Вероятно, она послушала своего собеседника и свалила, чувствуя неладное или, черт подери, зная о том, что совсем скоро здесь будет горячо. В этом был смысл. Эта наивная девица, несмотря ни на что, терлась возле меня при каждом удобном случае, и, едва я успевал заявиться в бар, она была тут как тут. Да, черти б ее побрали, Камилла всегда была рядом, когда ей это было нужно и выгодно, в те самые ответственные моменты, когда у нас происходило что-то, мать вашу, важное. И хотя ничего в те гребаные моменты сразу не происходило, я, мать вашу, сложил два и два: пока Камилла была в баре, информация утекала по щелчку пальцев.
Тогда я почувствовал себя гребаным идиотом как никогда раньше. Уго все мое детство твердил, что проверять нужно даже тех, кому доверяешь, а кому не доверяешь, тем более, ведь даже самые тихие и хорошие могут оказаться еще теми рептилиями. Я. Гребаный. Идиот.