– Лука нам не кровный брат, Франко.
– Что ты такое говоришь? Не может быть! – мой голос сорвался на что-то похожее на крик, но я сам себя не узнал. Сейчас все, что мне говорили, с чем учили жить и что рассказывали, оказывается, было гребаной ложью? Меня практически три десятка лет водили за нос?
Я пристально всматривался в лицо Уго, желая увидеть хоть что-то, хоть какой-то намек на то, что все это ложь или гребаный глупый розыгрыш, но на лице брата не отображалось ни единой эмоции.
– Может. И у тебя в руках единственный документ, подтверждающий это, – голос Уго был по-прежнему спокоен. Но я… Я находился в дюйме от гребаного взрыва сознания.
– Чушь! Мама бы нам сказала. Постой, она сказала… тебе?
– Когда она говорила это, я думал, что она… не в себе, – Уго отложил сигару на пепельницу и, протянув руку, ждал, пока я верну ему чертов документ. Помедлив несколько секунд, я протянул гребаный листок брату и поднялся. Мои пальцы тут же нырнули в волосы, словно это было единственное, к чему я мог прикоснуться, и что могло меня хотя бы немного успокоить. Даже хаотичные движения туда-сюда не помогали. В висках то и дело стучало: «Лука тебе не брат, Франко». И мое неведение, если подумать, было не таким уж и странным. Я самый младший из тех, кто носит фамилию Моретти. Когда я появился на свет, Уго уже был в том возрасте, в каком мог бы и запомнить, что в доме появился ребенок без беременности матери. Или все это как-то скрывалось? И отец… Отец, значит, тоже был в курсе, поэтому на Луку никогда и не полагались при дележке бизнеса? Меня держали в гребаных дураках. Интересно, я был бы достоин узнать правду, если бы не настали такие времена?
– И ты ничего мне не сказал? – я повернулся к Уго, чувствуя, как внутри меня все просто-таки кипит.
– Успокойся. Я что, должен был рассказывать тебе о своих предположениях?
– Постой, а кто тогда родители Луки? И как он вообще…
Черт, с каждой новой секундой, в течение которой я осознавал услышанное, вопросов становилось только все больше и больше. И да, я не знал, с чего начинать разбирать этот эмоциональный завал.
Я хотел обрести хоть какие-то ответы и посмотрел на Уго в надежде их получить.
– У матери была подруга, Франко, – брат снова потянулся за сигарой. – Она умерла при родах или вскоре после них, так и не сказав, кто отец ребенка. Мама тогда долгое время не могла забеременеть и взяла мальчика, как родного. Но спустя короткое время, словно по волшебству, она узнала, что беременна тобой, брат.
– То есть именно поэтому, зная, что Лука не родной нам по крови, отец не подпускал его к делам? Я что, мать вашу, жил в чертовой лжи? – мой голос опять срывался на крик, и я понимал, что не могу себя контролировать. Руки чертовски быстро нашли сигарету, и я, сильнее нужного сжав фильтр губами, начал чиркать спичками. Одна. Вторая. Третья. Но дрожащие руки быстрее ломали тонкие деревяшки, нежели заставляли их гореть.
– Ты жил в том мире, в котором должен был жить, не более, не менее. Дело не в кровных узах, – выдохнул Уго и протянул мне зажигалку, которая сработала с первого раза, наконец-то позволяя мне насытить легкие дымом. И я сделал еще несколько вдохов прежде, чем снова смог заговорить.
– Ну конечно, Уго! Всю жизнь мне втирали эту хрень про кровную связь и семейные ценности, а сейчас ты говоришь мне обратное?
– Я говорю тебе то, что, несмотря ни на что, Лука наш брат! Пусть кровь разная, но раз родители его приняли, то и мы должны. Мы росли вместе, он называл нашу мать мамой. А это, – передо мной опять возникло свидетельство, – просто открывает правду на то, что сейчас происходит в чертовом городе.
– Ты хочешь сказать, отец Луки… родной отец Луки гребаный Алонцо, который сейчас и творит всю эту чертову неразбериху?
Этот вопрос я выговорил практически по словам, словно это помогло бы мне что-то понять и, мать вашу, принять. И да, с одной стороны это бы все объяснило, но с другой?
– Я уверен в этом практически полностью, – начал брат, и впервые за сегодня я его перебил. – Но на свидетельстве кто-то словно нарочно потер место, где было написано имя отца.
– Это смешно, Уго! Почему тогда тот не забрал своего сына раньше?
– До всезнающего мне далеко, – кашлянул Уго. – Но ни ты, ни я не знаем, осведомлен ли об этом Лука, и если да, то как давно. Возможно…
– Это все какой-то хитроумный план? Черт, Уго, Лука не настолько умен, – подперев голову рукой, я сидел и смотрел куда-то на огромную картину на стене, до конца не осознавая наш гребаный разговор.
– Лука – нет, а вот Алонцо… да. Этот человек держит в страхе половину юга. Он безумец. В его власти основной коридор с различными наркотиками в стране, который распространяется практически на всю Европу.