Тогда я в последний раз ночевала в своей квартире одна. И хотя я понимала, что рядом с домом все же дежурит пара головорезов Моретти, а возможно, и он сам, я не позволила ни ему, ни кому-то еще войти в мой дом. Я хотела просто побыть наедине с собой.
Далее время, казалось, шло мимо меня. Сначала чертовски быстро пролетели дни, потом недели, а затем я не заметила, как прошли целые месяцы. Ускоренная перемотка жизни давала свои сбои, ведь я не ощущала, что проживаю свою жизнь полноценно. Это была просто запрограммированная задача: проснуться, не умереть и снова уснуть. Я спала без снов, и это в лучшем случае, если спала. Франко тоже страдал бессонницей. Дженнифер говорила, что это свойственно ему, и они с Итаном когда-то частенько пропадали по ночам. Но даже спустя все это время я так и не смогла к этому привыкнуть, ведь со мной, в те несколько дней, когда мы ночевали у меня в квартире, он всегда был рядом, спал или просто обнимал меня. А сейчас практически каждую ночь он проводил в кабинете Уго или уничтожая бесконечное количество сигарет на балконе. Меня убивало это. Франко отдалился. С каждым днем он все меньше напоминал того парня с берлогой в не самом приличном районе города, который готов был спасти незнакомку, несмотря ни на что. Он стал холодным и напряженным. Мне до последнего хотелось верить в то, что в происходящем нет моей вины. Хотелось верить, что все изменится, когда наладятся его дела. Хотелось верить, что он не был таким раньше. Я оправдывала его поведение миром и этой жизнью, старалась заводить разговоры, натыкаясь на невидимые стены, но между нами словно что-то переломилось. Хотя порой Франко находился рядом физически, он настолько зациклился на моей безопасности и поисках Луки, что практически стал одержим, и меня это пугало.
Но на самом деле пугать меня должно было другое. Спустя пару недель после того, как Лука сбежал, начали происходить странные вещи. Я понимала, что это война за власть в городе, и боевые действия велись напрямую. Умирали люди, которых не знала я, но знали Моретти. Горели предприятия, срывая идеально настроенный бизнес. В один из дней Лука позвонил Франко и предложил мирно все отдать и остаться в живых. Несложно предположить, что ответил Франко.
После того звонка мне вообще запретили покидать дом, но долго я так не смогла. Измученная собственными мыслями, пленница золотой клетки, я задыхалась от того, что на меня навалилось. Я более не принадлежала самой себе, и смириться с этим мне так и не удалось. С каждым днем встреча с Лукой все больше казалась мне наилучшим решением, ведь смерть могла даровать освобождение. Да, черт подери, я была практически готова умереть за то, чтобы еще раз переночевать в своей квартире, где давно все покрылось пылью, или провести вечер за барной стойкой в Тики-ти, наливая пиво и зная, что ремонт, за который заплатил Лиам, уже закончен. Я хотела выпить кофе в каком-нибудь кафе на набережной или просто прогуляться по улицам.
Затем случилось то, что перевернуло мое сознание с ног на голову и заставило меня, черт подери, перезагрузиться. Был вечер. Я спустилась сделать чай, не находя себе места, ведь Франко уже несколько часов как не отвечал на звонки. Но когда хлопнула входная дверь, а приветственные слова были холодно проигнорированы, я почувствовала – что-то неладно. Покинув кухню и застыв с чашкой посреди гостиной, я не узнала в парне, который вошел в дом, Франко, хотя внешне это был и он. Его лицо было серым, словно у мертвеца, скулы напряжены, губы сжаты. Он тяжело дышал сквозь раздутые ноздри. Засученные рукава, измученный вид, сбитые костяшки, и… кровь на более не белой рубашке. К счастью, это была не его кровь. Но этот вид открыл мне глаза на то, что Франко может сделать ради достижения своих целей. И это пугало. Я хотела броситься к нему, но он остановил меня движением руки, развернулся и пошел прочь. В ту ночь мы не проронили и слова, собственно, как и еще несколько ночей.
Он не подпускал меня, и меня так мучил вопрос, зачем я Франко, что однажды я решилась и озвучила его. Тогда Франко на какое-то мгновение переключился, стал твердить, что я вся его жизнь, и что он не переживет, если со мной что-то случится. Он не просил меня принять его жизнь, просил всего лишь принять его, что бы ни случилось, и какие бы решения он ни принимал. Но, если все шло к этому, я хотела действительно быть частью его, а не обычным дешевым дополнением. И неважно, сколько раз он спустил курок за последнее время, если мне предстояло принять его со всеми внутренними демонами, того же я ожидала и от него. Принятия. И понимания.