Я закрыла глаза, понимая и чувствуя, как мое тело покидает жизнь, но инстинкт самосохранения заставил меня продолжить бороться, и когда я посмотрела перед собой, все, что увидела, это сплошную мирную воду и искаженный волнами потолок.
– Нет, пожалуйста, – закричала я словно на гребаном автомате, впуская в свои легкие еще больше воды, и отпустила бортики ванны, охваченная чувством паники и чертовым пониманием того, как от потока жидкости через мой рот в легкие, которые привыкли питаться совсем иным веществом, тело скрутило очередным спазмом. Я кое-как барахталась, пытаясь ухватиться за эту жизнь, и, наконец-то вынырнув, принялась жадно хватать ртом воздух, выплевывая воду, которой успела нахлебаться. В ванной никого, кроме меня не было, дверь на месте, в квартире тишина, и лишь много расплескавшейся по полу воды говорило о том, что только что произошло.
– Сон, – прошептала я, чтобы успокоить себя, но меня всю трясло, – всего лишь сон. Время еще есть.
Но, сколько бы раз я себе не повторяла, что у меня есть время, и я смогу с этим справиться, эта ложь не давала мне даже напускной надежды, ведь я трезво понимала, что не могу дать этим людям то, что они от меня хотят, а именно какие-то документы, которые им задолжал Ньютон. Поэтому в итоге ни ванна, в которой я едва не отдала Богу душу посредством утопления, ни чай не помогли мне расслабиться. Я бродила по квартире, как чертов зомби, понимая, что нужно что-то покрепче, но, проходя мимо телефона, автоматически нажала на кнопку автоответчика, которая начала меня раздражать, то и дело мигая красным цветом.
«У вас пять сообщений», – отрезал механический голос, после которого раздался звуковой сигнал прежде, чем я услышала голос друга.
«Моллс, как насчет пообедать сегодня?»
«Эй, ты где?»
«Это не смешно! Ты что, решила скрываться? Я коп, помнишь? Я найду. Позвони мне!»
«Ты где, твою мать, пропала? Я волнуюсь, Молли!»
«Миссис Пэрриш, я думаю, мы хорошо поговорили и поняли друг друга?»
Тело свело от очередного приступа паники. Этот голос, от которого мне стало не по себе, голос, который требовал от меня то, что я не могу дать, и говорил те отвратительные вещи, которые он со мной сделает. Дрожащими руками я поспешила отключить автоответчик, то и дело ошибаясь и промахиваясь в своих попытках нажать на нужные кнопки, и лишь когда электронное табло на приборе, показывающее время, потухло, я отбросила его и выдохнула. Я начинала походить на параноика. Мне нужно проветриться, поход на работу будет именно то.
Но когда я вошла в спальню, чтобы переодеться и отправиться в этот чертов бар, из-за которого у меня и начались проблемы, и который и был по совместительству местом моей работы и, к несчастью, приносил только убытки, а не зарплату, то заметила на кровати толстовку. Серая, широкая, слегка выцветшая, но, черт подери, фирменная, с накладными карманами и огромным капюшоном, который накануне помог мне скрыться от всего мира, пока я ехала в такси, а водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, пытаясь понять, не проститутка ли я, которую отделал ее сутенер, привлекала меня не просто как вещь. Поймав себя на некоторых мыслях, я даже ужаснулась. Мне было безумно интересно, кто этот человек, который с такой легкостью отдал мне часть своего гардероба и немаленькую денежную купюру, хотя с виду и был похож на того, кому эти деньги нужнее. Я вспомнила, как пялилась на его квартиру, больше похожую на какой-то бункер, как выпалила свои тупые предположения по поводу того, что он со мной сделает. У меня был стресс. Это и есть объяснение всему. А даже если бы и не было, что я должна была подумать? Оказавшись практически в беспамятстве на второсортном диване какого-то парня в пыльной и, скорее всего, холостяцкой, насколько можно судить, берлоге, будучи в разодранной майке и с выставленной напоказ грудью, ведь прозрачный кружевной лифчик не скрывал абсолютно ничего, что я должна была сделать, отблагодарить его за спасение чертовым минетом? Ну уж нет!