– Ты не хочешь поговорить, Франко? – посмотрел на меня своим всепонимающим взглядом Итан. – Или хотя бы лечь и выспаться, или…
– Вот только этого тут не надо, – ткнул я в него пальцем, намекая, что исповедаться ему не собираюсь. – Кроме того, твои советы в последнее время не помогают.
– На что ты намекаешь? – непонимающе посмотрел Миллер, и я уже пожалел раз десять, что эта хрень вообще сорвалась с моего языка, и я теперь похож на чертову сводящую воедино сплетни бабулю, которой все же придется выложить все как на духу.
– На то, что мой вероятный джек-пот совсем не оказался выигрышным. Камилла была девственницей с отлично работающим ртом, но даже это не скрасило прошлую гребаную ночь, – сквозь зубы процедил я, затягиваясь сигаретой. Итан нахмурился. Возможно, сейчас он понимал, что я испортил какую-то девицу. Это было близким к истине, кроме того, об этом немного ранее думал и я. Или он сейчас не видел во мне адекватного человека, который должен прикрывать его спину. Этот момент был куда хуже. И я был прав.
– Мы идем на дело. И все нахрен сорвется, если твоя голова откажется работать в нужный момент! – серьезно произнес Итан, и я наконец-то начал приходить в себя. Друг был прав. Я не имел права сорвать дело, которое сможет подарить ему и Дженнифер сказочное будущее, или, куда хуже, дело, сорвав которое, мы подпишем себе гребаный смертный приговор. Я никогда не собирался уводить тачку, когда моя голова была занята чем-то другим, и мне нужно разобраться со своими гребаными демонами, пока еще есть чертово время. Кроме того, другу еще как-то нужно рассказать главные новости, о которых я пока предпочитаю умолчать.
– Кстати, Итан, как малышка Дженни? – спросил я, вспомнив, что друг собирался отвезти свою подругу к врачу.
– Надеюсь, что все хорошо. Она сейчас в больнице. Ее оставили на сутки. Я обещал ей приехать около пяти, – проговорил Итан, сияя искренней улыбкой при одном только упоминании имени своей любимой девушки, и эта сладкая улыбка была, мать его, заразительной.
– Итан, уже полпятого, – бросил я, бегло взглянув на часы, висевшие на стене позади друга.
– Черт, – пробормотал Миллер и, словно не доверяя мне, посмотрел на отлично сидящие на его запястье часы, поднимаясь. – Надо было будильник завести.
Споткнувшись, Итан поспешил к двери, одновременно обуваясь и натягивая свою куртку, судорожно посматривая на часы, словно это поможет ему не опоздать или остановить время. Но Дженнифер была не просто подружкой Миллера, будучи возлюбленной моего лучшего друга, эта девушка стала и моей подругой тоже, почти что младшей сестренкой, поэтому ее самочувствие беспокоило меня ничуть не меньше, чем Итана. И, если с ней что-то не так, я обязан знать, я же имею об этом кое-какое представление и, вероятно, причастен к этому, ведь, находясь рядом с ней довольно часто, я просто обязан был заметить какие-то изменения в ее состоянии. Но она всегда была весела и здорова, со свежим румянцем и неизменно милыми аппетитными щечками, по которым сразу было бы видна потеря или набор веса. Но ничего не было. Или… я просто настолько одичал, что попросту что-то упустил.
– Подожди, я с тобой, – улыбнулся я, натягивая куртку.
Когда мы остановились на стоянке центральной городской больницы, меня передернуло.
Я словно завис, уставившись на огромные пластиковые раздвижные двери, которые являлись центральным входом, раз за разом пропуская в ту или иную сторону посетителей и врачей, медсестер и решивших выйти на короткую прогулку пациентов. Я столько раз проходил через эти двери, на ходу допивая кофе, когда меня вызывали среди ночи, или улыбаясь симпатичным медсестрам обычным рабочим утром. И я не был здесь с того самого времени… с которого, казалось, ничего не изменилось, словно это произошло вчера. Старые раны начали кровоточить с такой силой, что меня всего свело странной судорогой.
– Точно пойдешь? – аккуратно спросил Итан.
– Точно, – рявкнул я, расправляя ноющие мышцы, выходя из машины, позволяя потоку холодного воздуха врезаться в лицо и освежить сознание. В последнее время я раскис, как гребаная сопливая девица в ее самый яркий гормонозависимый эмоциональный период месяца, и стал откровенно себе отвратителен. С чего бы вдруг все это?
Воспоминания. Эмоции. Желание заниматься благотворительностью, спасая кареглазых девиц. Мне не нужно ничего из этого. Я справлюсь. В конце концов, столько времени уже прошло. И пусть брат сказал, что если я хоть раз еще здесь появлюсь, то он оторвет мне голову, не думаю, что это станет главной причиной моего убийства, когда таковое в итоге настанет.