– Молли, – громко произнес я, заглянув ей в глаза.
– Не тебе решать, как мне жить и с кем дружить, Франко! – упрямо вздернула подбородок Молли. Кстати, откуда ей известно, как меня зовут? Не иначе как Итан-болтун просветил. И что она вообще обо мне знает? Сколько времени провела в моей квартире с чертовым Миллером? Было столько вопросов…
Мы раздраженно сверлили друг друга взглядами.
Мелодичный перезвон у входной двери и затихающие голоса сообщили о том, что народ начал покидать бар. Я оглянулся. В помещении остались только мы двое. Музыка как по волшебству сменилась на медленный душевный джаз, совсем не свойственный такому помещению. Девочка, сняв барменский фартук, принялась порхать по залу, собирая посуду и деньги. Она делала это так ловко и грациозно, что я загляделся, и, когда она краем глаза это заметила, я обратно вернул все свое внимание к пиву, которого осталось всего ничего.
Справившись со своими делами и вернувшись за стойку, она поставила передо мной еще один стакан пива. Молли смотрела на меня так, словно знала что-то такое, о чем я желал бы забыть, и от этого мысли о том, что ей растрезвонил Миллер, только еще больше начали раздирать меня изнутри. Но, что бы он ни рассказал обо мне, только я как никто другой знал, на что способна моя семья, и эту девочку передо мной еще, вероятно, можно было спасти, и, пусть я и не был тем, кто должен это делать, попытки вразумить ее сами вырвались наружу.
– Молли, не лезь в это. Это не фильм. Это жестокий мир, и ты просто не представляешь себе, на что способны эти люди.
Я говорил, а она лишь громко рассмеялась прежде, чем наклонилась ко мне.
– Почему тогда ты тоже не отдашь им то, что они хотят? – взволнованно спросила Молли, делая очередные попытки добраться до моей души. Я никак не мог понять, зачем ей это.
– У меня все намного сложнее.
Девочка еще хотела что-то сказать, спросить или возразить, как колокольчики звякнули в очередной раз. Наше уединение было нарушено, но оглядываться мне не хотелось, и я просто принялся жадно пить пиво. Я просто смотрел на Молли, любовался улыбкой, появившейся на ее лице, и в какой-то момент понял, что хотел бы, чтобы она так улыбалась и для меня. Она однозначно знала вошедшего, но кем он ей приходился?
– Лиам, – радостно произнесла Молли, переводя взгляд на кого-то, находившегося за моей спиной.
Лиам. Не особо популярное имя. Я, кстати, знал однажды такого. Тогда, в прошлой жизни. Но наши пути разошлись. Времена меняются.
– Ну как ты, Моллс? – спросил еще один знакомый мне голос, обладатель которого опустился в соседнее кресло, и меня словно пробило током.
Это была гребаная злая шутка. Серьезно? У меня сегодня был день гребаной выбранной лотереи? Так и вижу вывеску на своем лбу, где мерцающим слегка каллиграфическим шрифтом говорится о том, что только сегодня специальная пропозиция для Франко Моретти, для которого звезды сошлись чертовски не в его пользу. Разве такое может быть? Мы живем в гребаном многомиллионном городе, большом, мать его, муравейнике, в котором никто никогда ни с кем не пересекается по нескольку раз, но не в моем случае, как оказалось. Только я мог связаться с девчонкой, которая среди тысяч других ввязалась в долги именно перед моей семьей и зналась с копом, знающим мою семью, да и меня, собственно, не понаслышке.
Чувствовать копов, вероятно, заложено в гребаных генах. По спине прошел холодок. Нет, я не боялся пришедшего или каких-то последствий для себя, но эта встреча не была из тех, которые ожидают. Я повернул голову, подтверждая свои догадки. Здоровяк покосился на меня с гребаным удивлением, расстегивая куртку и позволяя блеснуть своему табельному пистолету практически нарочно, словно безмолвно намекая мне, что я здесь лишний, и мне пора убираться.
– Эйден, – коротко поприветствовал я его и, одним глотком допив пиво, поднялся.
– Моретти?! – громко и немного настороженно произнес он, словно отвешивая мне гребаную оплеуху за все хорошее, что было между нами. Было, да, мать его, прошло. Теперь я, вероятно, на пути между Лиамом и этой девчонкой и не знаю, по каким правилам он сейчас играет.
– Спасибо за пиво, сахарная, – улыбнулся я на прощание Молли, застегивая молнию на куртке.
– Придешь завтра? – спросила она, смотря на меня с некой надеждой.
– Нет. Я завтра уезжаю.
– Надолго? – мне показалось, или она расстроилась? Ее глаза выжидали ответа, который бы мог ее успокоить, ведь она всем телом подалась в мою сторону, словно не желая, чтобы я уходил, но мне нечего было ей ответить.