— А что последнее ты помнишь?
Она ненадолго замолчала, а у меня заныли виски. Пришлось вернуться в гостиную и прилечь, мечтая, чтобы головная боль успокоилась.
— Запуск протокола «Последний шанс», активация пароля. Дальше произведена глубокая перезагрузка системы.
Я машинально кивнул, продолжая вспоминать последние секунды своей той жизни.
— Как думаешь, он выжил? — тихо спросил я, имея в виду Воронова.
— Сильные внутренние повреждения, колотая рана. Процент выживаемости после такого крайне низок. Что-нибудь еще, Тимофей Викторович?
— Нет. Экономь энергию. Я пока посплю.
И закрыл глаза. Это был слишком долгий день. Чертовски долгий.
С ладоней слетают ослепительные росчерки молний. Они бьют в стены, оставляя на них некрасивые черные пятна.
Из груди рвется громкий смех.
Еще! Нужно больше молний!
Громкий хлопок руками, и сразу же появляется искрящийся сгусток. Он переливается электрическими искрами и щекочет кожу. Мелкая вибрация заставляет пальцы подрагивать, но они уверенно держат сферу, до краев наполненную магией.
Этого должно хватить, чтобы разнести тут все.
Одно усилие воли, и заклинание летит в потолок, длинным хвостом сшибая развешенные вокруг гирлянды.
Цель — роскошная люстра.
Сияющий заряд мчится вперед и через секунду работа элитных стекольщиков взрывается тысячью разноцветных осколков.
Вопли людей, что медовая патока для ушей.
Прикрывая голову, они разбегаются в разные стороны, пытаясь сохранить свои жизни.
Не хватает кислорода в легких, смех высыпается изо рта мелким бисером.
Удар пяткой в натертый до блеска пол — трещит паркет под каблуком дорогих туфель.
Дама на высоких шпильках первая падает и тут же начинает трястись в припадке.
Любимое заклинание волнами расходится по всему залу, больно жаля стопы бегунков.
Новый поток криков, захлебывающихся кашлем, хватание за сердце, дым от париков.
Сплошное веселье! В запасе еще много силы и новые шутки.
— Хватит, — на плечо ложится тяжелая рука. — Не спускай все.
Взгляд проходится по разбитому стеклу, потеках крови и сажи на некогда роскошных нарядах.
— Еще! — слетает с губ.
— Хватит, — пальцы сжимаются и дергают назад.
Между ладонями вспыхивает новая сфера, больше, чем все остальные.
— Нет! — к щекам приливает кровь. — Еще!
Вывернуться из-под тяжелой ладони, припасть к полу и разбить заклинание об остатки паркета. Нутро перетряхивает от выброса силы, и перед глазами вспыхивает стена из молний.
Но они не причиняют вреда тому, кто стоит за спиной. Его холодное, жесткое лицо не меняется. Ледяные глаза простреливают от макушки до пяток.
Плечи опускаются.
— Идем. Мы тут закончили.
Последний взгляд на лежащие в неестественных позах тела и первый шаг из зала.
— Впереди еще много работы.
Я подорвался с дивана, ошалело разглядывая знакомую обстановку.
— Что это сейчас было? — мой голос неприятно хрипел, а в горле застряла наждачная бумага.
— Фиксирую выброс адреналина в кровь, — спокойно отозвалась Алекса. — Дурные сны?
— Сколько я спал?
— Три часа семь минут.
Судя по интонации помощника, она уже начала восстанавливать свои файлы.
Я сел и яростно растер лицо. Кошмар был настолько реальный, что у меня болела кожа на ладонях.
Через минуту я стоял в уборной и смотрел на себя в зеркало ошалевшим взглядом.
Сон или воспоминание? Надеюсь, что первое. Но уверенности в этом не было.
Взбодрившись, я завернул на кухню и вяло начал ковырять вилкой в тарелке с макаронами. Есть не хотелось, но занять себя было нечем.
Я вспомнил про карточку, которую вытащил из мундира охранника.
— Афанасьев Игорь Львович, — прочитал я мелкий почерк, — дата рождения: тысяча восемьсот девяносто пятый. Молодой какой, а уже умер.
Сказал и вдруг подумал, что меня совсем не трогает его смерть.
— Алекса, запись.
— Запись активирована, — сказала она и на мгновение запнулась. — Тимофей Викторович, какую систему исчисления времени мне использовать?
— Как думаешь, если мы с тобой попали в другой мир, — сейчас я уже готов сам в это верить, — то какую?
— Логичнее предположить, что местную. Я вас поняла, Тимофей Викторович.
— Тогда продолжим.
— Семнадцатое марта тысяча девятьсот восемнадцатого года, шестнадцать двадцать.
— Помимо физических изменений, я заметил искажение внутренней системы ценностей. Это наводит на мысль, что мое сознание было перенесено сквозь время и пространство. Но совпадение имен и частично внешности приводит меня к очевидному факту: в нашей вселенной все-таки есть параллельные миры. У объекта, в котором я нахожусь, не стерта личность. Скорее всего, ее остатки сохранились в коре головного мозга.