Странные, к слову, фокусы. Незнакомец активно жестикулировал, и из его рук появлялись то цветы, то вспышки, то коробочки.
«Я в цирке, мать его итить.»
Но на этом представление не закончилось. Девушка покачала головой и тоже сделала плавный пасс ладонями. И перед ней возникло пышное платье. Через полминуты оно растворилось в воздухе.
«Голограмма какая-то.»
Оторвавшись от окна, я снова перевел взгляд на серые стены. Организм, проснувшись от разминки, захотел есть. Судя по тому, что я нигде не вижу посуды, меня не особо-то кормят.
Нужно отсюда выбираться! Вот только как?
Едва я об этом подумал, как на камнях появилась голубая линия. Она пробежала по стене, ловко вырисовывая большой прямоугольник. Дверь? Затем раздался шорох, и кусок кладки начал бледнеть, открывая то, что было за ним.
С трудом удержав брови, но знатно охренев от такого уровня технологий, я смотрел, как в полутемном коридоре стоят пятеро мужчин в военной форме. Очень старой форме, я такую только в музее видел.
Лица гостей были хмурыми и злыми. Один даже с усами щеткой, чуть ли не зубами скрипел, глядя на меня.
Наконец, проем стал прозрачным. Стоящий в центре мужчина сделал шаг ко мне навстречу и гаркнул:
— Заключенный триста семь, приготовиться на выход! — и протянул ко мне руки с диковинными наручниками.
— Ваше сиятельство! — робко раздалось из-за его спины. — Прошу вас, давайте без скандалов. Все уже решено.
Я продолжал стоять и не двигаться. Такую толпу я раскидать этим тщедушным телом, да еще и без Алексы, я все равно не смогу.
— Тимофей Викторович, пожалуйста, — упрашивал меня все тот же голос.
Усач отодвинул плечом своего коллегу и вошел в камеру.
— Предупреждаю, заключенный триста семь! — какой же у него неприятный голос. — Хоть один фокус и считайте, все поблажки закончились.
— Я в четырех стенах без еды и воды. О каких поблажках речь⁈ — с иронией ответил я. — И для вас я его сиятельство.
Меня страшно достал весь этот цирк!
— Заключенный триста семь, — напряженно повторил усатый, — на выход!
Они вдвоем заломили мне руки и надели наручники.
— Тимофей Викторович! Не волнуйтесь! — робкий голос принадлежал бледному и очень худому мужчине с лысой головой. — Я прослежу, чтобы все было по закону.
— Вощенов! — рявкнул усатый. — У меня все строго по закону. И за его дела он получит высшую меру наказания!
«Что⁈ Какие дела⁈ Какая высшая мера⁈»
— Я бы попросил вас, Сергей Юрьевич, держаться в рамках установленного порядка. Моего подзащитного даже не кормили! — Вощенов хоть и трясся как осиновый лист, но продолжал гнуть свою линию.
— Тут начальник я, — усатый зыркнул на подчиненного. — Уведите господина Вощеного и проследите, чтобы ноги его здесь не было!
— Вы не имеете права! Это абсурд! Тимофей Викторович! Ничего не подписывайте! — его крик отскакивал от мрачных стен и, в конце концов, потерялся в глубине коридора.
— Заключенный триста семь, следуйте за мной, — сквозь зубы процедил Сергей Юрьевич. — И без фокусов! Наручники антимагические!
«Анти… что?»
Меня вывели из камеры и куда-то потащили. За крепкими спинами сопровождающих я даже толком ничего не мог разглядеть. Непривычно смотреть на мир снизу вверх.
Постепенно стало светлее, и мы оказались в большом зале. Вокруг на трибунах сидели суровые старики и дамы в черных мантиях.
«Прямо настоящее судилище», — подумал я, все еще не веря в происходящее.
— Суд вынес свой приговор! — громко сказал тот, что стоял на возвышении.
У него был огромный белый парик, а по рукавам мантии бежали светлые полосы. Он дернул уголком губ и рявкнул:
— Кристалл!
За моей спиной послышалась возня, и в центр вытащили кусок хрусталя размером с футбольный мяч. На первый взгляд самый обычный камень, если бы не молочно-белая дымка внутри него.
«Голограмма? Мне, что видео показывать собрались?»
— Именем верховной власти суда объединенной империи, Тимофей Викторович Зарницкий за свои преступления приговаривается к пожизненному лишению магии!
В ответ не раздалось ни звука. Я оглядел весь зал, и мне виделось в их глазах… Облегчение? Что же я такого натворил? Точнее, не я, а тот, в кого поместили мое сознание.
— Привести наказание в исполнение, — закончил судья, и меня не очень-то гуманно толкнули к кристаллу.
Едва не упав, я выпрямился и с вызовом посмотрел на собравшихся.
— Ну же! Клади на него ладони! Быстро! — процедил усатый. — Раз, и дело с концом.