Ипсиссими не предложили ему ничего такого, что ему не скармливали прежде.
«Мы не провидцы, Эрик. Наступило новое тысячелетие, и пятидесятая каббала примет испытание. Это знаменательная пора. Мы должны верить, что перемена возможна».
Эрик оглядел пять одинаковых лиц, смотрящих на него.
— Я по-прежнему не понимаю, почему это выпало на нашу долю. Мы простые люди. Или были такими. — Эрик сохранял спокойное выражение лица и ждал, дадут ли ему архангелы тот же ответ, что и Саммаэль.
«Поодиночке, возможно, да, но вместе вы представляете пять качеств человеческой души. Джеймс — это Нефеш, инстинкт выживания. Эшвин — это Руах, импульс творения. Элиз — это Хая, то есть душа. Морган — это Йехида, индивидуальность. И ты — Нешамах, интеллект. Вместе вы объединяете таинства пяти низших сефирот и соединяете те три мира, что отъединены от Айн Соф. Когда вы предстанете перед Столпами, в ваших силах будет вернуть Айн Соф во все четыре мира, и Вселенная снова обретет гармонию, которая ей предназначалась. Мы называем это Великой реставрацией».
— Но у вас в этом Храме есть и другие, наделенные теми же дарами, что и мы. Почему не они?
Рафаэль помолчал немного, склонив свою заостренную голову для молчаливого совета со своими братьями. Он поднял голову и взглянул на Эрика фиалковыми глазами, в которых сверкала радость.
«Ты ставишь под сомнение свою избранность, и в то же время сам твой вопрос доказывает, что мы выбрали достойного. — Тень улыбки промелькнула по лицу архангела. — То, что я скажу тебе сейчас, никогда не рассказывалось другому смертному. Веками мужчины и женщины ордена Просветляющего Восхода охраняли тайну, которую они называли Священной реликвией, никогда толком не зная, что это такое. Теперь пришло время раскрыть эту тайну».
Эрик подался вперед в предвкушении. Это было то, зачем он пришел — за тем, о чем отказался говорить Саммаэль.
«Как ты знаешь, священное число человечества — пять. Шесть — число ангелов, семь — Вселенной. Но количество сефирот — десять. Когда Айн Соф создал Вселенную, Он бросил драгоценный камень со своего трона в бездну, чтобы сверкнула первая вспышка, из которой родилось все остальное. Этот драгоценный камень зовется Шетлиа, и он, как говорят, представляет собой огромный цельный сапфир, который является краеугольным камнем всего Бытия. До того как бросить его в бездну, Айн Соф начертал на нем Священное Имя, и надпись эта была как черное пламя на драгоценном камне. Он дохнул на нее, и Шетлиа распался надвое, воплощая раскол между путями Милосердия и Суровости. Ты знаешь Шетлиа под другим именем. Ты угадаешь его, Эрик?»
Эрик покачал головой, зачарованный смыслом рассказа Рафаэля.
«В Исходе, глава 24, стих 12, Господь говорит Моисею: «И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их». Закон — это тайное изустное учение, известное как каббала. Две каменные скрижали, известные как десять заповедей, на самом деле метафора для десяти сефирот, тайных законов Бытия».
— М-м-м, разве Моисей не расколол скрижали?
«Символически — да, чтобы обозначить отсутствие Господа в низших мирах, но настоящие скрижали сделаны из Шетлиа. Разбить их — значит уничтожить все сущее. Одна половина Шетлиа нашла прибежище в зале в самом сердце Аваддона, к ней навеки прикованы тела Падших. Другая покоится в каменном склепе, погребенном под руинами собора, которые вы тогда нашли».
Эрик моргнул от изумления.
— Вы хотите сказать, что мы обнаружили одну половину десяти заповедей?
«Да, — согласился Рафаэль. — По этой причине вы были избраны следующей Пятигранной каббалой. Каждого из вас испытают в отношении одной из заповедей, и результат испытаний определит следующую эпоху человечества».
Частично Эрик следил за мыслью Рафаэля, но другая часть его мозга соединяла намеки, оброненные Гордоном и Саммаэлем, связывая их с этим новым знанием. Если и было другое правдоподобное объяснение, то он его не видел.
Пять архангелов воспарили и встали на ноги.
«Наше время с тобою истекло».
— Подождите! — Эрик вскочил на ноги. — Мне еще так о многом нужно вас расспросить. Вы не можете сейчас уйти. Я только-только добрался сюда.
«Правда?»
У Рафаэля не было бровей, которые он мог бы поднять, но Эрик услышал насмешливое изумление в его голосе.
«Ты должен сейчас же уйти из Храма. Через два дня будет зимнее солнцестояние, и на зов Шетлиа необходимо откликнуться до того момента. Остальные ждут вас в Скиптоне. Вы должны спешить».
— Почему? Что такого важного в солнцестоянии?
«Это время перемен, время, когда четыре мира Бытия пересекаются. Испытание Столпов должно произойти в этот день, или вам придется ждать еще год».
— Но у меня осталось столько вопросов, — запротестовал Эрик.
«Да, жажда знаний сильна в тебе. Так было и с твоим наставником, но у тебя теперь есть необходимые знания. Говори сам за себя — и все сложится. Иди».
Архангелы надели свои одежды и снова стали фантомами. Они выплыли прочь из зала Великой Пентаграммы, и Эшвин пошевелился. Эрик чувствовал себя очень похоже: как будто он стряхивал сон невежества, чтобы проснуться с более глубоким, более полным пониманием мира.
ЭШВИН
Сводчатый потолок над головой. Холодные плитки впиваются в спину. Навязчивый запах пота и чего-то сладкого. Эшвин моргнул и резко сел, вспомнив, где он.
— Вовремя ты проснулся. — Эрик сидел меньше чем в метре от него, прислонившись спиной к огромной колонне.
— Что случилось? — Эшвин обшарил взглядом окрестности в поисках Ипсиссими.
— Расслабься. Их нет.
— Что они со мной сделали?
— Усыпили.
— Зачем?
— Я не уверен, что знаю это, — сознался Эрик, — но храпел ты достаточно громко, чтобы разбудить даже мертвецов. Как ты себя чувствуешь? — Эрик, казалось, растерял изрядную долю своей былой самоуверенности.
— Довольно хорошо, если честно. — Тело Эшвина стало гибким и хорошо отдохнуло, будто он проспал много часов подряд или только что вышел из транса. — Как надолго я вырубился?
— Максимум на полчаса, однако нам уже надо идти.
— Но...
Эрик оборвал его:
— Я объясню все потом, Эш. Верь мне: если я говорю, что надо идти, то пора идти.
Он помог Эшвину подняться и пошел к коридору, по которому они пришли в зал Великой Пентаграммы. Эшвин попытался сориентироваться в происходящем. Сначала Эрику не терпелось сюда добраться, а теперь он уносил отсюда ноги. Но если они уйдут, они смогут найти Элиз, так что Эшвин и не думал возражать.
Узкий коридор простирался вдаль, но двери исчезли. От удивления Эшвин остановился.
— Пойдем, — позвал Эрик.
Он шел по коридору, решительно расправив плечи. Они шли совсем недолго и очень скоро наткнулись на тот канал, где расстались с мистером Чизвиком.
— Что за чертовщина? — Эшвин осмотрелся, не веря своим глазам.
— Это зрительный образ, — сказал Эрик. — Наш путь теперь определен. Нам больше не нужно делать выбор и разные двери открывать не предстоит. Так что идем дальше.
Эшвин хотел спросить; откуда ему это известно, но Эрик не дал такой возможности. Они снова прошли по ступеням. Эрик поднимался, выпрямив спину, не глядя по сторонам. Точно как мистер Чизвик.
Что произошло с Ипсиссими? Эшвину не терпелось узнать, но он держал рот на замке. Эрик, очевидно, был не расположен к разговорам, а Эшвин не стал растрачивать силы, экономя их, чтобы поспевать за быстрым шагом друга.
Хотя бы канал не изменился. Одинаковые двери без ручек располагались по обе стороны, и мысли Эшвина вернулись к Поррику. Что они делают с ним? Мертв ли уже ирландец? Он содрогнулся при мысли о том, как выжигают прикосновение Гамалиэля из души этого бедняги. Ему казалось, это похоже на наказание, а не на исцеление.
Внешняя стена заслоняла горизонт. Крест, который открыл Гордон, остался на месте, и ничто не преграждало им путь. Эшвин не мог поверить, что они вот так запросто выйдут оттуда.