Доун сидела на краю кровати в мотеле, наклонившись вперед, и смотрела на происходящее с восторгом. Она не могла поверить в то, что слышала. Вдруг странные несоответствия Боба, его алкоголизм и его решения стали казаться хоть немного более логичными: "И?"
"Они выстроили их, стоящих на коленях и с завязанными глазами, на публичной площади. Девять человек, не имеющих никакого отношения к нашей ошибке. Девять пуль".
"Господи Иисусе", - пробормотал Маркус.
"Не богохульствуй", - тихо сказала Доун. Она медленно покачала головой, мысль о стольких ненужных страданиях и смертях явно беспокоила ее: "Кто виноват?"
Боб посмотрел на нее в замешательстве: "Кто...? Я, конечно. Я был командиром группы, тот, кто должен был предусмотреть все возможные варианты".
"Но... тебя подставили", - предположил Маркус: "Ты не можешь взять на себя вину за это. А как насчет другого парня... ну, того, который тебе не нравился?"
"Гамма. Эдсон Крюг. Он утверждал, что в его наушнике произошло короткое замыкание, и он выбросил его на улицу, чтобы его не обнаружили. Поскольку я поступил так же, с этим трудно было поспорить".
"Но ты думаешь..."
"Я думаю, что он нас сдал, да", - сказал Боб: "Когда мы вернулись, обвинения были тяжелыми. Но единственным ключом к утечке информации было зашифрованное сообщение, отправленное с сервера компании сразу после нашего возвращения. В нем говорилось об официальном " все чисто" для "Брайтиса"".
"Значит, утечка была. Но... ты сказала, что они обвинили тебя..." Доун нахмурилась.
"Теория Стоуна. Он уже списал со счетов идею о том, что "Брайтис" - это иранский источник, поэтому он хотел взять часть вины на себя. Он переложил ее на меня, обвинив меня в том, что я попросил взять Азади в команду, и предположив, что я должен был подумать о последствиях привлечения американца иранского происхождения. Он также предположил, что Эллери мог быть утечкой информации, и его застрелили, когда он уже не был им нужен".
"Двойной агент", - сказала Доун.
"Это то, что он придумал, да. Была проверка, занявшая около года. Потом они уволили всех оставшихся пятерых членов Команды Семь, включая меня, и сожгли нас всех".
"Они сожгли тебя?" Доун была потрясена: "Они буквально..."
"Нет! Нет. По терминологии ЦРУ, "сжечь" - это приказ "не вступать в контакт", отданный между спецслужбами. Это означало, что мы вышли из игры. Мы все чертовски нервничали, потому что тот, кто стоял за предательством, обычно старался в такой ситуации связать концы с концами".
"А ты..." предложил Маркус.
"Да, это не совсем так".
"А мои родители?"
"То же самое. Твоя мама не была замешана, но, учитывая ее отношения с Ричи... Я имею в виду, твоего отца..."
"Но... это было более пятнадцати лет назад", - сказала Доун: "Что же произошло...?"
"Мы все ушли в подполье. Эл был чист, потому что он все это время работал в посольстве, просто консультировал. Ему разрешили остаться еще на год и уйти на досрочную пенсию. Он предложил остальным уйти в подполье и помог нам придумать новые легенды. Твои родители сделали пластическую операцию, чтобы изменить свою внешность, и сменили фамилию. Последнее, что я слышал, - это то, что Крюг работал на какую-то наемную организацию в Грузии. Смоллс вел себя вызывающе, он сказал Темплу, что уезжает за границу, но остальным сказал, что останется в Вашингтоне".
"А ты?" спросила Доун: "Что произошло между тем временем и... По-моему, ты сказала, что десять лет назад ты решил..." Она сделала машущее движение рукой, выражение "стать бомжом", очевидно, было слишком резким, чтобы снова выразить его словами.
В этот момент он выглядел глубоко уязвленным, как скорбящий на семейных похоронах: "За год до этого я встретил одного человека. Мэгги. Мы обручились".
"Она тебя бросила?" прямо сказал Маркус. Доун бросила на него взгляд.
"Да. Пока я был в Иране, она собрала несколько кусочков воедино и поняла, что я не просто "заграничный советник" Министерства иностранных дел. Я совершил ошибку, сказав ей, что буду на Ближнем Востоке, и последствия этого были во всех новостях: тело Эллери Азади пронесли по улицам Тегерана на телеканалах CNN и Al Jazeera. Я не знаю, знала ли она, что я принимал в этом непосредственное участие, или нет... но я знал, как сильно это на нее повлияло. Как сильно она хотела, чтобы я ушел из бизнеса".
Доун ощутила чувство ужаса, тревоги, словно ожидая, что вот-вот упадет еще один ботинок: "Что случилось?"
"Мы... поссорились. Все началось с того, что я оставил тарелку на кухонном столе. Это переросло в то, что я не слушал ее, она говорила мне, как ненавидит то, чем я зарабатываю на жизнь. Я сказал ей, что она должна смириться с этим".
" Ты не воспринимал ее всерьез".
"Я... я думаю, я не хотел решать проблему. Я знал, что команде приходит конец, мы все подозревали это после Тегерана. Но когда она попросила меня остановиться, я сказал ей, что это не ее дело".
"Боб..." Доун неодобрительно покачала головой.
"Ей было больно. Она схватила свою сумочку и ключи и направилась к двери, сказав, что проведет ночь у своей подруги в Гэри.Я... Я имею в виду, я мог бы остановить ее... Но она была злая, вспыльчивая. Поэтому... я отпустил ее. Она ехала как сумасшедшая, не обращая внимания".
"Ох..." Доун поняла, куда она попала: "О, Боб..."
"Она проехала через знак "стоп", и ее машину сбил грузовик. Но... ее вообще не должно было там быть. Если бы я не ставил перед ней свою работу, если бы я просто пообещал измениться..."
"Ты не можешь винить себя...", - начала утверждать она.
Он пожал плечами: "Я был высокомерным парнем. Я тоже был самонадеянным парнем, уверенным в том, что, будучи спортсменом и обладая хорошим языком, я смогу пробиться в жизни. Мне было всего восемнадцать лет, когда я записался, да и то незрелые восемнадцать. Но... что есть, то есть. Моя внезапная вынужденная отставка сопровождалась солидным выходным пособием, и я купил таунхаус в Чикаго, родном городе моего отца".