Мальчик кивнул, выражение его лица было пустым от шока: "Чувак... ты меня спас... бери, что хочешь. Кто ты вообще такой?"
Боб толкнул дверь. Он еще секунду поиграл с повязкой, потянул за нее и позволил резинке защелкнуться на запястье: " Я... Я неважный. Я просто хотел выпить, вот и все", - сказал он.
Он вышел, пошатываясь, и парень позвал его за собой.
В другой жизни Боб владел таунхаусом в модном парке Кеннеди. Но в течение десяти лет, время от времени, улицы и переулки чикагского района Вест-Луп были его домом.
Магазины переживали трудности. В ресторанах и дворах дела шли лучше. В этом районе Бобу пригодилось все: еда, бутылки, пожертвования от слегка опьяневших посетителей.
С наступлением темноты Боб зашагал на юг. Движение на тротуарах было по-вечернему оживленным. Он знал, что сейчас конец августа или начало сентября, потому что за несколько недель до этого видел газету.
Он прошел мимо бара с разливным напитком на углу. Там иногда выступали блюзовые группы, и он водил туда Мэгги, когда еще был в приличном состоянии. Потная толпа танцует и пьет до глубокой ночи, Мэгги выходит на танцпол, маня его изогнутым пальцем, таким знойным, что он практически дымится.
Мэгги.
Ее крошечная двухкомнатная квартира находилась в трех кварталах к востоку. Он понял, что не думал о ней уже несколько дней.
Он сделал небольшую паузу. Зубами он разорвал обертку шоколадки, затем откусил большой кусок и стал медленно жевать липкую нугу.
Он продолжил свою прогулку.
Сахар пока поможет.
Он проверял каждую витрину, проходя мимо, левой рукой зажимал рану на груди, используя косые блики для поиска огней полицейской машины позади себя.
Судя по звуку сирены, они быстро приближались, почти наверняка направляясь к магазину на углу. Ему нужно было скрыться из виду.
Он свернул на первую же боковую улицу, прошел полквартала на юг, не обращая внимания на пристальные взгляды пешеходов, а затем снова направился на запад. Если он не ошибся, то черный вход в бесплатную клинику будет...
Там.
Переулок был тускло освещен. У черного входа в бесплатную клинику пара лаборантов в белых халатах из соседней компании курила сигареты. Он протиснулся мимо них и поднялся по лестнице.
"Эй!" - крикнул один из них: " Ты не можешь войти в таком виде. Ты должен..."
Его друг удержал его рукой: "Оставь его в покое! Мне кажется, у него кровь".
Боб положил шоколадку в карман. Он открыл серую металлическую дверь и, спотыкаясь, вошел внутрь.
С ним уже бывало такое, когда сестра Доун настояла на тайной встрече с ней, чтобы она подарила ему новые носки и пальто на зиму. Это было... сколько, четыре зимы назад?
Опираясь на стену, он, пошатываясь, пошел по длинному коридору. Интерьер клиники был безликим, белая штукатурка и светильники, дешевый ковролин.
Он уже собирался пройти мимо последнего смотрового кабинета, когда заметил знакомое лицо, сидящее рядом с пациентом.
4
Большие карие глаза сестры Доун расширились при виде его пропитанной кровью рубашки: "О, Боже... Боб!" Она снова повернулась к своему пациенту: "Извините, сэр, я на минутку, хорошо?"
Медсестра была коренастой, но быстрой. Она двинулась к двери и положила правую руку Боба себе на плечо, чтобы поддержать его, хотя из-за разницы в росте ему пришлось слегка нагнуться, и он поморщился.
"В вас стреляли?"
"Каменная соль, из дробовика".
"Вот, пройдемте в смотровую комнату, мы вас осмотрим", - сказала она. Она провела его в комнату через коридор.
Боб рухнул в офисное кресло у смотрового стола: "Извините... за это", - сказал он сквозь стиснутые зубы: "Черт возьми, это умно".
"Не богохульствуйте", - посоветовала она: "Ты же знаешь, я не люблю плохих слов. И не извиняйся! Мы здесь для этого и собрались".
"Извините." Он забыл о ее религиозности: "Насколько плохо...?"
Он слегка поморщился, когда она расстегнула две верхние пуговицы.
"Ваш плащ снял часть выстрела, так что в основном все поверхностно, но некоторые куски впились в кожу. Мне придется использовать щипцы, чтобы вытащить их, и вам придется наложить несколько швов. Послушайте... может быть, мне стоит позвать доктора Жирарда..."
"НЕТ!" - взвизгнул он. Он поймал себя и понизил голос. Медсестра Доун хорошо относилась к людям с улицы, не задавала вопросов. Это делало ее бесценной: "Нет. Извините. Просто... вы знаете, как я отношусь к врачам. И... он должен сообщить об этом..."
"А вы не хотите иметь дело с полицией".
"У нас есть история".
Она подошла к раковине, открыла шкафчик над ней и достала хромированный поддон и пинцет. Затем она взяла салфетку и смочила ее в горячей воде: "Сейчас я вытру кровь, а потом пинцетом вытащу солевые гранулы, хорошо?"
Он кивнул: "Вы справитесь?"
Она положила предметы на смотровой стол рядом с ним, затем подошла к раковине и вымыла руки. Повернувшись, она взяла влажную салфетку и в течение десяти секунд старательно протирала его грудь, после чего подняла щипцы: "Я видела и похуже. Будет очень больно", - предупредила она: "Я могу сделать местную..."
"Никаких игл", - сказал он.
Она принюхалась, затем театрально сморщила нос: "У тебя изо рта пахнет сладостями. Ты опять пьешь ваниль? Эта дрянь тебя убьет, знаешь ли".
"Правда? Прямо сейчас? Кроме того... это был шоколадный батончик". Технически это не было ложью.
"Ага. Всегда забочусь о тебе, Боб". Она начала выковыривать кусочки соли размером с перчинку, за каждым из которых тянулись маленькие струйки багровой крови. Она ожидала, что он закричит или отшатнется, но он оставался невозмутимым, словно пытаясь услышать разговор на расстоянии. Она опускала каждый кусочек в кастрюлю с металлическим "лязгом".