"Приятно сказать и все такое. Но то внимание, которое я получаю, говорит об обратном. Это как-то связано с командой?"
"Трудно сказать. Я знаю только, что я горячее, чем старая елочная лампочка".
"Да? А ты случайно не сталкивалась с юношей по имени Маркус..."
"Он сидит в трех шагах от меня".
"Ах... черт. Зачем ты это сделал? Он же мальчишка, ради Бога..."
"Ну и ну, профессор, я не знаю... может быть, потому, что за нами гнались парни с сороковыми калибрами через всю Петлю. Это было не по своей воле, поверь мне. Я пытался от них избавиться..."
"От них?"
"Одна наша знакомая, которая каким-то образом оказалась втянута в это дело".
"Кто-то, кого я знаю?"
"Не думаю; медсестра в клинике".
"Так... что теперь?"
Темпл всегда занимался бизнесом, подумал Боб. Его наставник не изменился: "А теперь? Мне нужно выяснить, какие из многих, многих паршивых вещей, которые я сделал, вернулись, чтобы преследовать нас. Послушай... возможно, ты захочешь уехать из Доджа на неделю или три. Эти парни неумолимы, и, похоже, их не слишком беспокоит поджог в общественных местах..."
"Я никуда не поеду". Темпл звучал возмущенно: "В понедельник у меня занятия".
"К понедельнику ты можешь быть мертв. Не упрямься, ладно? Эти парни преследовали нас жестко и резко, с командой из восьми, может быть, десяти стволов. Любой, кто проводит подобную операцию на родной земле, немного сумасшедший. Твоя репутация и старые друзья не остановят их, если..." Он поймал себя на том, что не успел закончить эту мрачную мысль: "У тебя все еще есть тот домик на севере штата Нью-Йорк? Возьми несколько дней отпуска. Выберись из города".
"Ты настоящая заноза в заднице, ты знаешь об этом?"
"Да, но ты же меня любишь..." предположил Боб.
На мгновение в трубке воцарилось молчание, пока Темпл собирался с мыслями. Наконец он сказал: "Знаешь, с тех пор как ты переехал и решил... ну, знаешь, бросить все, здесь все стало не так, как раньше. Я имею в виду, что после смерти Иви было тяжело, и какое-то время было приятно, что есть с кем регулярно разговаривать..."
"Да... да, мне это тоже нравилось, старик..."
Голос профессора смягчился: "Она... она действительно была чем-то особенным, не так ли?" сказал Темпл.
У Боба разрывалось сердце, когда он видел, как страдает Эл, ожидая, когда неизбежное настигнет ее. Иви была женой Темпла. Она умерла десять лет назад от осложнений множественной миеломы. Десять лет до этого он пытался спасти ее; она была его школьной возлюбленной и лучшим другом на протяжении тридцати пяти лет.
Они испробовали все: все лекарства, все экспериментальные процедуры. Он продал их оплаченный дом, чтобы оплатить счет, но этого все равно было недостаточно. Они переехали в старую хижину на севере штата Нью-Йорк, которая принадлежала семье на протяжении нескольких поколений. Если бы он не находился в аренде, они бы продали и его и остались без крова.
Темпл был уважаемым военным и руководителем, затем педагогом. Жизнь не уважала ничего из этого, когда дело дошло до жестокости.
"Она была лучшей, сержант. Лучшей из всех нас".
"Лучшей из всех, кого я знал, и лучшей из всех, кого я когда-либо узнаю", - прошептал Темпл.
Когда наступало время, иногда это было просто время. У него все еще оставалась пустота, похороненная где-то глубоко, боль, которую он чувствовал, когда думал о своих людях. Или о Мэгги.
"Я понимаю", - сказал он: "Мы с Мэгги... нам не так повезло, как вам двоим, мы не были так долго вместе..."
"Я всегда надеялся... ну, знаешь, на всякие глупости. Мы знали, что Иви не может иметь детей, но у нас была карьера, на которой мы должны были сосредоточиться. Я всегда думал, что, может быть, у вас будет семья..."
Боб нахмурился и нервно дернул за косичку на запястье: "Я пообещал себе, что не стану отцом, если не смогу быть в этом лучше, чем мой старик".
"Ты бы им стал".
"Я всегда думал, что если бы у нас был шанс стать родителями... Но этого не случилось. А потом ее не стало".
"А когда их нет, это все равно что потерять частичку души", - сказал Эл.
Боб мысленно представил себе, как Эл смотрит на фотографию своей покойной жены, и его надежда побагровела, как ожог от пересадки кожи.
Краем глаза он увидел, как мимо припаркованной машины проехал велосипедист, и это вывело его из задумчивости.
Их взаимная боль никому не помогла, учитывая обстоятельства.
"Я не хочу потерять никого из тех, кто мне дорог, понимаешь? Просто сделай мне одолжение и не высовывайся. Хорошо, сержант?"
"Понял. Но не волнуйся за меня, ты же знаешь, когда наступает тяжелый момент..."
"Ты не будешь колебаться. Да, я знаю это."
"У меня никогда не было твоей слабости. Тот, кто колеблется, теряется. Ты начинаешь беспокоиться об обеспечении, о безопасности..."
"Верно. А знаешь, что тоже правда? Последние десять с лишним лет ты был профессором, а не солдатом".
"Понятно. Так... что теперь?"
"Я думаю, что это именно то, что мы оба думаем..."
"Какая-то операция по зачистке Тегерана".
"Полагаю, мы тоже знаем, кто..."
"Может быть", - сказал Темпл: "Ты знаешь, я никогда не соглашался с тобой насчет того, что Крюг - это "Эксельсиор", но, возможно, ты был прав. Хочешь, я сделаю несколько звонков...?"
Боб слегка усмехнулся, но это было явное раздражение: "О чем мы только что говорили? Твой жир никогда не был в том пожаре. Не вмешивайся, ладно? Не лезь, пока я не скажу тебе обратное. Езжай в Нью-Йорк. Где эта хижина?"
"На озере Каюга. А ты? Что ты собираешься делать?"
"Мы найдем Смоллса, немного поговорим. Если они пришли за нами, то могут прийти и за ним".
"Возможно, они уже это сделали", - сказал Темпл: "Откуда ты знаешь, что он не был первым в очереди? Он живет в Вашингтоне. Не могу поверить, что этот маленький засранец соврал мне и сказал, что едет за границу. Как будто он воротит нос от агентства".