Он, как обычно, проигнорировал большую часть службы. Он знал, что, что бы ни потребовал священник от паствы, он тысячу раз нарушит все правила. Он знал, что единственный способ избежать попадания в ад - это получить отпущение грехов на смертном одре.
Но это было лучше, чем ничего, это был конец, которого он с нетерпением ждал, своего рода потусторонняя корректирующая операция для его израненной души.
Несколько хорошо одетых прихожан вежливо приветствовали его, когда он выходил из здания. Он избегал разговоров, продолжая двигаться, вежливо кивая и одаривая всех твердой, слегка мрачноватой улыбкой.
Он не знал своих соседей. Они были просто статистикой, цифрами, которые кто-то другой должен был аннотировать, манипулировать и контролировать. Если они имели значение для Агентства и его миссии по превращению американского образа жизни в доминирующую силу во всем мире, то они имели значение и для него.
В противном случае они могли бы быть просто призраками. Или, может быть, всегда имело смысл называть их стадом. Они просто овцы, пища для волков, помеха для пастухов.
Он стоял у входа в церковь и доставал сигареты. Было солнечно, легкий ветерок раздувал дым. На протяжении десятилетий он много раз бросал и начинал снова, но его сердце никогда не хотело от них отказываться.
После смерти его жены викарий стал неуверенно говорить о том, что самоубийство - это смертный грех, порочный поступок, направленный на то, чтобы сбросить с себя все тяготы этой жизни, и потому не вознаграждаемый Богом. Эдди пришлось его переубедить, чтобы обеспечить ей достойные и святые католические похороны. Вскоре после этого священник сменил приход, и это было очень хорошо.
Он подождал, пока толпа поредеет, и направился на соседнее кладбище, где атмосфера парка успокаивала не меньше, чем ее вид. Он знал, что она любила его, несмотря на то, как все закончилось. Он также знал, что, возможно, именно из-за него она выбрала этот путь, что ее депрессия усиливалась с каждым годом, когда он отказывался позволить им иметь детей.
А может быть, это была просто нейрохимия. А может быть, ей просто выпала бесславная судьба. Большой человек наверху действительно действует неисповедимыми путями, подумал он, если такого убийственного, задумчивого, злобного человека, как он, пощадили, а ее забрали.
Но такова жизнь, подумал Стоун: необъяснимая и, кажется, все более бессмысленная с каждой попыткой найти в ней смысл.
Порывистый ветер шелестел листьями на высоких осинах у дороги.
Прогулка заняла всего около трех минут.
Он был уже на полпути, когда волосы на затылке встали дыбом. Что-то было не так. Обычно в ходе выполнения проекта или задания это означало, что он заметил что-то неладное.
Но ему было семьдесят, хотя выглядел он на десяток лет моложе. Если он что-то и видел, то это не успело запечатлеться в его угасающей кратковременной памяти.
Он остановился и огляделся, но никого не увидел, кроме нескольких семей на полпути через территорию и одинокой женщины в черном в нескольких сотнях ярдов от него, стоявшей у участка в новой части кладбища.
Он подошел к участку жены. Ее надгробие было чистым, таким же, как он его оставил, роза, сохранившаяся в стекле, все еще стояла на надгробии с надписью: "Софи Джессика Стоун, 22 января 1965 года - 18 августа 2005 года. Любимая жена и дочь".
"Привет, милая", - сказал он: "Давно не виделись".
"Давно, красавчик".
Стоун уже размахивал руками, когда повернулся и, вращаясь, нанес боковой удар в сторону мужского голоса. Фигура отпрыгнула назад, за пределы досягаемости, и заняла оборонительную боковую позицию.
Стоун поднял руки, защищаясь, а затем понял, кто это: "Господи!"
"Учитывая обстановку, не самое худшее предположение, которое ты мог сделать", - предложил Синглтон: "Но... нет."
Стоун сделал шаг вперед и нанес удар - короткий, резкий джеб, который застал Синглтона врасплох. Но удар прошел мимо его подбородка и попал в рот. Молодой человек попятился на шаг назад, и Стоун, не обращая внимания на боль в суставе, не теряя времени на восстановление, опустился ниже и сделал полукруговой мах ногой, выбив ее из-под ног Синглтона.
Синглтон рухнул на землю.
Стоун вскочил на ноги, пытаясь занять доминирующую позицию над мужчиной, чтобы избить его до потери сознания. Но на этот раз Синглтон оказался слишком быстр: он откатился в сторону и поднялся на ноги. Стоун повернулся в ту сторону и встал одним движением, сделав шаг в сторону и нанеся боковой удар ногой.
Синглтон поймал его ногу, вывернул ее и, используя импульс Стоуна, опрокинул его лицом на землю.
В молодости Стоун мог бы перекатиться и восстановиться, используя руки из положения спиной вперед, чтобы встать на ноги. Но годы настигли его, и падение больше походило на падение с крыши на бетон, а боль пронзила все суставы.
Он снова попытался перевернуться, но тут откуда ни возьмись появился ботинок и ударил его по подбородку, и мир внезапно померк.
Ну... черт, это была прокатная машина. Ты видел арендованную машину, подумал он, теряя сознание. Неужели все так и закончится...?
36
Эдди Стоун видел во сне абстрактные образы пламени и смерти: пожар в мечети, крики людей; женщина, размахивающая руками, с ее бледно-белой кожи капала кровь, запястья были перерезаны.
Затем она исчезла, став белой. Сначала он услышал хлюпающий звук в ушах, когда вернулся в страну сознания, а затем странный тик в правой ноге.
Она несколько раз дернулась, прежде чем он открыл глаза. Он огляделся, мгновенно сориентировавшись. Он лежал на спине, прислонившись к стене. Или...
Не к стене. Надгробный камень. Руки были связаны за спиной чем-то мягким. Он почувствовал на груди теплый осенний ветерок и понял, что галстука нет, а воротник рубашки расстегнут.