"Черт. Вот это может стать проблемой".
Веласко выглядел раздраженным: "Эй... мы и так из кожи вон лезем ради тебя, ясно? Немного благодарности..."
"Как ты и сказал, это же взаимно, верно? Я даю тебе пароль Далена, ты даешь мне доступ..."
"Что я и сделал. Ты не говорил, что должен быть вооружен. И у тебя пока нет доступа. Я не уверен, как ты собираешься это провернуть..."
"Мне нужно изолировать его. За ним будет следить как минимум пара телохранителей, а возможно, и федеральные агенты. Это выполнимо".
"Что такого сделал Дален, что ему пришлось убить столько людей?"
" Ты не захочешь знать."
"О, но я хочу".
"Он предал свою страну".
" Хм..." Веласко не был впечатлен: "Ну... Я не очень люблю национализм. Но никто не любит предателей".
Боб собрал карту: "Мне пора идти".
"Удачи, я полагаю", - сказал Веласко: "Если это церемония, то там будет много людей, и она тебе понадобится".
41
ЛЭНГЛИ, ВИРДЖИНИЯ
Кабинет директора был вдвое больше, чем кабинет Эндрю Кеннеди, с книжными полками из тикового дерева и большим окном с картинами во всю заднюю стену. Из него открывался вид на сельскую местность Вирджинии, как бы отделенную от бюрократического смрада, которым была пропитана остальная часть штаб-квартиры ЦРУ.
Он бывал там много раз, особенно в бытность свою заместителем директора Агентства. Ему всегда было не по себе.
Человек за столом неизбежно оказывался там по прихоти политиков. Он не прошел путь карьерного роста, не был бывшим аналитиком или оперативным сотрудником.
Он не рисковал. Во всяком случае, не рисковал жизнью и здоровьем.
С одной стороны, с возрастом, когда с каждым годом и болью в суставах он все реже испытывал ностальгию по старым добрым временам, Кеннеди стал восхищаться теми, кто способен на такой уровень амбиций. С другой стороны, ему хотелось дать этому человеку по зубам.
Нынешний человек на этой должности раздражал его больше, чем большинство его предшественников. Хотя его отец служил в армии, сам директор выбрал дипломатический путь, поступив на дипломатическую службу сразу после окончания колледжа и неуклонно продвигаясь по служебной лестнице, пока не стал послом. Он был чисто политическим животным и не заслуживал никакого сочувствия, заключил Кеннеди.
Сейчас директор облокотился на свой стол из тикового и розового дерева, опустив локти и сжав пальцы, как священник, читающий краткую лекцию кающемуся во время причастия: "Эндрю, как бы нам ни хотелось навсегда сохранить старые времена и старые порядки, мы не можем допустить, чтобы подобные махинации нарушали повседневную работу".
"Конечно, директор".
"И я беспокоюсь. Меня беспокоит, что я не получил от вас известий о том, что происходит что-то серьезное. Вы хотите заверить меня, что это необходимо, но, похоже, вы даже не уверены, что это действительно внутренняя террористическая угроза. Тем временем мэр Чикаго звонит моим людям и спрашивает, почему правительственные агенты сжигают склады. Вы понимаете, как это выглядит, когда мне звонит какой-то мудак из местного правительства? Это ниже нас, Эндрю, и это раздражает. Это заставляет людей в костюмах на Пенсильвания-авеню задуматься, все ли у нас в порядке. Я правильно понял?"
" Кристально, сэр."
"Не достаточно хорошо. Я хочу, чтобы все было настолько прозрачно, что не было видно. Если вы не можете этого сделать, завершите операцию сейчас и сделайте так, чтобы она исчезла. Мы не будем задавать вам слишком много вопросов о SAC, потому что мы знаем, что вы должны сделать, чтобы защитить нацию. Но дело в том, что официально вашей команды не существует. Если понадобится, это будет настолько же реальностью, насколько и возможностью, особенно если что-то на нашей родной земле окажется... лежащим под столом".
"Вполне понятно, сэр. Мы свяжемся с ребятами и скажем им, чтобы они как можно скорее сворачивали дело. Конечно..." Он заколебался, давая собеседнику возможность заполнить тишину и продолжить разговор.
"Конечно, что?"
"Если выяснится, что у нас есть внутренние террористы, планирующие что-то в Чикаго или Вашингтоне, и мы проигнорируем это, последствия не будут распространяться в направлении SAC... потому что наших команд не существует. Конечно, внутри страны мы ожидали бы соответствующей расплаты. Но это не поможет агентству объяснить Конгрессу ситуацию, не признавая нашего присутствия. Это, в свою очередь, открывает дверь для вопросов о других зарубежных проектах, которые были... нелегальными".
Политический назначенец задумался на несколько секунд: "Замечание принято. Разберитесь с этим, хорошо, Эндрю? Я знаю, что сейчас идет шумиха по поводу того, что вы останетесь на своем посту из-за вашего возраста, и мне бы очень хотелось, чтобы вы могли поддержать меня в этом вопросе. Чем больше я доверяю вам в том, что вы сможете эффективно справиться с кризисом..."
Кеннеди поднялся и бесстрастно поднял ладонь: "Больше ничего не говорите. Дело сделано".
"Хороший человек".
Кеннеди успел поговорить по телефону со Стоуном, как шофер открыл дверь лимузина. Он забрался на заднее сиденье, когда раздался звонок.
Но после четырех звонков он попал на голосовую почту, которая не была настроена. Он положил трубку и уставился на телефон, пока водитель закрывал дверь.
Стоун никогда не пропускал звонков. Во всяком случае, он не мог вспомнить, когда это было в последний раз.
Он снова попробовал позвонить. Он сразу же переключился на голосовую почту, как будто был занят.
Черт побери.
Он подождал несколько мгновений, пока водитель сядет за руль: "Отвези меня в клуб, Том, и не жалей лошадей", - приказал он.