"Это вы так говорите. Я встречала много людей, которые попадали в тюрьму за такие же ужасные вещи, как эта, и они меняли свой образ жизни". Она кивнула на Маркуса: "Его родители были в той же команде, не так ли? Они стали бухгалтером и библиотекарем и правильно воспитали мальчика. Он вежливый, добрый. Никаких злых манипуляций не было".
Она пожалела об этом примере, как только произнесла его. Она прочитала его реакцию: глаза его слегка сузились, когда он снова обратил свое внимание на мальчика: "Эй, парень!" - крикнул он: "Похоже, он тоже не сказал тебе правду о твоих родителях".
Маркус постучал по экрану телефона, чтобы поставить видео на паузу, и поднял глаза: "Какую?"
"Не слушай его, Маркус, помни, что сказал Боб", - посоветовала она: "Он хитрец".
"Прежде всего, - сказал ему Стоун, - они не твои настоящие родители. Тебя усыновили".
У Маркуса открылся рот.
"Маркус..." начала говорить Доун.
Но молодой человек прервал ее: "Я знал это. Я всегда знал, что это неправильно".
"Я был ее боссом. Я знаю о них все. Ты, наверное, никогда не чувствовал, что принадлежишь им, не так ли?" Стоун подтвердил мысли Маркуса, как будто это не подлежало сомнению: "Это потому, что они оказывали Бобу услугу".
"Он лжет, парень..."
Маркус покачал головой: "Нет, не врет. Все так, как он сказал. Я всегда знал, что не вписываюсь туда. Они никогда не хотели, чтобы их называли мамой и папой; они никогда не хотели говорить ни о какой другой семье. А мы такие разные. Мы... мы были такими разными". По его скуле пробежала слеза.
"Бобу ты стал не нужен после смерти его невесты. Она въехала на своей машине в железнодорожный переезд, потому что он заставил ее отказаться от тебя. Из-за него умерла твоя мать".
Доун резко вздохнула. Мальчик был уверен в своих родителях. И рассказ Стоуна совпадал с тем, что им рассказал Боб, вроде бы: "Он сказал, что ее сбил другой водитель".
" Он хорош в этом", - настаивал Стоун: "Он умеет говорить достаточно правды, чтобы ты думал, что можешь ей доверять".
Маркус выглядел потрясенным: "Боб... Боб - мой отец?"
Она видела замешательство мальчика, но... Стоун не знал о том, что Боб был на улице, иначе он бы обязательно заговорил об этом в течение часа. Он никак не мог знать, как давно она помогает этому человеку.
"Ты опять выдал себя. Маркус, не слушай этого человека. То, что он сказал о том, что тебя усыновили... Не знаю, может быть. Многие люди усыновлены. Это не значит, что их родители их не любят. Но все остальное..."
"Если он не был твоим отцом, почему он не сказал тебе, что тебя усыновили?" - спросил Стоун у Маркуса: "Почему он не признался, когда они умерли, и не избавил тебя от горя?"
Маркус выглядел растерянным. Он поднял глаза на Доун: "Я всегда знал, что мы чем-то отличаемся друг от друга. Я всегда знала, что мои родители... Я имею в виду... Я думаю, они никогда не были настоящими... Он мог бы мне сказать. Он бы сказал мне, если бы знал, как это больно..."
" Но он не сказал", - проворчал Стоун: "Посмотри на меня! Посмотри. На меня. На меня, парень... Мне восемьдесят лет. Ты думаешь, я представляю угрозу для такого парня, как Боб, который признался, что он опытный убийца? Он без зазрения совести избил меня до полусмерти только для того, чтобы получить доступ к секретным правительственным документам".
"Он был солдатом..." Доун попыталась перебить.
"Он был машиной для убийства!" рявкнул Стоун: "Безжалостный, неумолимый убийца, который сеял бойню по всему миру. Посмотрите на это место: как ты думаешь, почему он выбрал этот заброшенный склад, чтобы держать меня?"
Она пожала плечами: "Он изолирован. Сюда никто не заходит..."
"Это бетон. Это старое здание с толстыми стенами, поэтому здесь легче найти укрытие. Современное здание построено из двутавра, фанеры и гипсокартона. Его можно пробить пулеметным огнем. Все, что нужно сделать штурмовой группе, - это отделить меня от остальных. В этом месте им нужны четкие линии прицеливания, которые трудно найти. Одиночный стрелок может долго прятаться и наносить большой урон. Команда теряет свое преимущество в замкнутом пространстве с ограниченным движением".
"И что?"
"Дело в том, что он думал об этом. Он думает наперед. Возможно, он спланировал следующие пять дней с точностью до минуты. Он дотошный, осторожный. И все же он притащил вас сюда. Неужели вы думаете, что он собирается оставить кого-то из нас в живых? Замкните круг, сестра Доун".
Он снова обратил на нее внимание, в его словах прозвучало презрение: "Дай угадаю... Он некоторое время скрывался, играл, будто ему не везет, чтобы ты ему поверила. И ты на это купилась. И ты втянула в это мальчика".
"Маркус, ты ведь доверяешь мне, не так ли?" сказала сестра Доун: "Ты понимаешь, о чем я говорю, что я слишком уважаю доброго Господа, чтобы верить во всю ту чепуху, которой кормит тебя этот человек?"
"Я... Да. Но... мы ведь не знаем Боба. Я имею в виду, что все, что он сказал, может быть..."
"Он спас тебя?" - спросила она: "Если да, то стреляли ли в тебя холостыми?"
Он покачал головой.
"Тогда они могли бы застрелить и его!" - сказала она: " Ты думаешь, он стал бы так рисковать, чтобы обмануть семнадцатилетнюю девушку... что? Следовать за ним по пятам, чтобы доставить ему неприятности? Какой в этом смысл?"
" Ты используешь рычаг", - сказал Стоун: "Заложники, которые не знают, что они заложники. Он настолько хорош в обмане? ДА, КОНЕЧНО! Он был самым опасным агентом, которого мы могли создать..."
Доун видела, как растут сомнения мальчика, как ослабевает ее хватка. Ей нужен был союзник, кто-то, кто мог бы дать понять, что Стоун - это змея в траве: "Я ведь не лгала тебе, Маркус?"
Он покачал головой: " Нет. Я имею в виду... Я так не думаю..."