Она вернулась к изучению карты: "Дайте мне Бейонсе в любое время..." Она провела пальцем по карточке: "Боб... если я правильно поняла, домик профессора Темпла находится почти в часе езды от курорта Далена".
"Да".
"Значит... когда ты согласился помочь нам... ты действительно хотел держать нас на расстоянии вытянутой руки, подальше от любых проблем".
Судя по тону, она не была согласна.
"Я не нянчусь с вами, сестра Доун. Но ты видела, с какими людьми мы сталкиваемся. Когда ты с Элом, я знаю, что кто-то тебя прикроет. Если я работаю на Далена..."
"И под "работой" ты подразумеваешь получение признания и передачу его властям".
"Конечно", - сказал он, пожалуй, слишком быстро: "В любом случае... подобраться к нему будет нелегко. Одному будет гораздо легче, чем двум или трем. Даже если ты пойдешь с ним и будешь где-то ждать, ты окажешься в изоляции и без защиты. По крайней мере, с Элом за вами кто-то присмотрит".
"Ну, хорошо, наверное". Но не похоже, чтобы это было хорошо.
На заднем сиденье Маркус начал громко храпеть.
"О Господи..." пробормотала Доун: "Несколько таких часов будет весело".
"Насколько он зол на меня?" спросил Боб: "То, что я не рассказал ему о Ричи и Джанет..."
"Он обижен. Мы немного поговорили в мотеле перед твоим исчезновением. Это было немного неприятно, Боб. Он всегда чувствовал себя чужим в собственном доме, а тут появляется кто-то и забирает двух единственных людей, которые его любили... и тогда он начинает сомневаться, что даже это было правдой".
"Они любили его, Доун, поверь мне. Я помню, как они взяли его к себе младенцем".
"Ну, я это знаю, и ты это знаешь. Но поставь себя на место этого мальчика. Весь его мир рухнул за четыре дня".
Боб не знал, как высказать идею, которая зародилась еще в Вашингтоне: "Когда все это закончится, ему еще девять месяцев до восемнадцати лет".
"Ага."
"Мы должны будем найти для него место, куда он сможет пойти".
"Да."
"Или... если кто-то, кому он небезразличен, захочет взять его к себе до этого времени, то, по крайней мере, они смогут помочь ему, дать ему какие-то наставления. Ты слышала, как он говорил о машинах, двигателях и прочем. Если удастся найти финансирование, он сможет получить диплом инженера-механика... Это позволит ему далеко уйти во взрослую жизнь".
"Да, - сказала она, - но у него нет семьи. Где мы найдем кого-то, кто..." Она замолчала. Боб оторвал взгляд от автострады и пристально посмотрел на нее: "Что? О... о, нет! Я уже была матерью. Я отработала свой срок". Она немного смягчила свой тон: "Все вышло не очень хорошо".
"Правда?" сказал Боб, вернув свое внимание к дороге: "После всего того, что ты мне говорила о том, что нельзя сдаваться и не брать на себя вину за чужой выбор?"
"О, я знаю, что я не виновата в смерти Мориса. Но... Я знаю, что ты понимаешь, каково это - потерять любимого человека по вине своей подруги. Попробуй представить, каково это - потерять собственного ребенка. Я никогда не чувствовала такой пустоты, Боб. Никогда. И эта пустота, эта дыра, она все еще внутри меня. Она зарыта чуть глубже, потому что если бы все было как в те дни после того, как это случилось, я бы не смогла функционировать. Но она есть, и каждый день она снова пытается утянуть меня вниз.
"Да..."
Она посмотрела в сторону. У него был больной взгляд, полный отчаяния. Он оторвал руку от руля, чтобы повязать на запястье бледно-голубой шарф: "Что? Я уже второй раз вижу, что ты выглядишь очень... ну, трудно сказать, Боб. Я бы сказала, обиженным. Оба раза ты выглядел очень обиженным.
"Это было несправедливо, то, что с тобой случилось..."
"Да... но я оба раза заметила, что ты натягиваешь на запястье косынку. Я некоторое время была сиделкой, Боб. Я знаю, что такое механизм преодоления, когда вижу его, это привычка. Зачем? В чем смысл? Почему смерть Мориса привела его в действие?"
Он мрачно смотрел вперед, как будто дороги там не было: "Да...", - сказал он наконец, слегка вздохнув: "Да. Ну... Мэгги подарила мне один из них, похожий на этот, того же цвета... Это было за неделю до ее смерти. Он был у меня... хранился все эти годы... до тех пор, пока несколько недель назад, видимо, не отошла резинка. Наверное, я был пьян и потерял его. И это было последнее, что она мне дала".
Он уклонялся от ответа, она знала: "Но это не одно и то же, так что... Я не понимаю, Боб. Что такое...?"
"Она купила себе розовый. Она сказала, что если у нее родится наш ребенок, то кто из нас будет иметь правильный цвет, тот и выберет имя".
У Доун от удивления открылся рот. Он все время был у нее перед глазами. Он не говорил этого, но фрагменты были там, неровные воспоминания, горькие остатки, оторвавшие его душу от тела и оставившие его в дрейфе: "Она была беременна, когда умерла".
Он кивнул, но не стал уточнять. Вместо этого он резко вдохнул через обе ноздри и слегка откинул голову назад, отгоняя желание заплакать. Он сдержался, похоронил ее, как мог.
"Боб..."
"Это прошлое", - сказал он. Он посмотрел вниз на ссадину. Затем он на мгновение оторвал руки от руля и убрал карту, бросив ее в карман для карт в двери слева от себя: "Может быть, будет лучше, если я просто оставлю это в прошлом".
Она положила руку на его руку: "Никогда не отпускай ее, Боб. Никогда. Боль? Конечно. Она всегда там. Но воспоминания о том, какой она была, какими вы были вместе? Вот что делает эту жизнь достойной. Не отпускай ее никогда. Я не думаю, что она хотела бы этого для тебя, Боб. Я думаю, она любила тебя, и... Я не знаю, я не знаю, почему она тебя бросила, так же как я не знаю, почему Морис ослушался меня и вернулся к своему дружку-беспредельщику. Но я знаю, что ты не должен позволять боли определять тебя. В этой жизни тебе причитается нечто большее. Мы все должны".