Он не стал говорить о своем ноющем чувстве отчуждения, о том, что его место где-то в менее привилегированном месте. Паркеру не нужно было это слышать.
И ему не нужно было знать, что Маркус всегда чувствовал себя не в своей тарелке, даже в собственном доме.
"Ты не видишь их, когда они в самом дерьме", - предположил Паркер: "А он видит. Они ничего не знают о нем, ничего не знают о том, каким куском дерьма был его старик... но они просто чертовски злы, брат, просто так. Каждый день. Некоторые из тех гадостей, которые они ему говорят... Я вам скажу: богатые люди - самые худшие.
В конце квартала боковая улица отделяла дома от многоквартирного дома на углу. Это был неприметный четырехэтажный дом из коричневого камня, построенный в 1950-х годах.
Паркер кивнул в его сторону: "Дом, милый дом". Он нахмурился, увидев на улице помятый четвертьтонный грузовик Toyota своего отца. Он был заполнен матрасами, старой мебелью и прочим хламом, оставшимся от его подработки по перевозке крупногабаритных вещей на свалку.
"Он уже дома". Паркер вздохнул: "Это будет долгая ночь".
"Извини, парень, хотел бы помочь".
"Да нет... все нормально. Ты идешь на ярмарку вакансий в воскресенье?"
"В принципе, это обязательно", - сказал Маркус: "Директор Штайнер сказал, что это дело добровольное, но что он за мной присмотрит".
"Какие стенды ты будешь посещать?"
Маркус осторожно покачал головой: " Мужик... Я понятия не имею. У них есть стенд для людей, которые не знают, чего хотят?"
Было здорово просто получить несколько минут для разговора, без социального давления, без групповых чатов, без DM. Может быть, в этом и был плюс того, что его мать не пришла.
Он хотел пригласить своего друга к себе на несколько часов. Но он знал, что Ричард и Джанет не одобрят этого.
Его родители считали привилегией жить в относительном достатке, с другими относительно обеспеченными людьми. Они считали привилегией то, что ему разрешили пользоваться их именами, и поощряли это с самого детства.
Но он ненавидел это, ненавидел то, что чувствовал себя чужим в собственном доме. Никогда не было "мама и папа", всегда "Ричард и Джанет".
Он остановился на тротуаре, наблюдая, как Паркер поднимается по лестнице к входной двери. Он подождал, пока его друг постучит в дверь, и услышал щелчок электронного замка. Как только Паркер оказался внутри, он продолжил свой путь.
Дом находился в трех кварталах. Он предполагал, что отец уже дома. Каждый день летом он возвращался домой к четырем, сразу же шел в свой кабинет и делал вид, что не пьет.
Они были такими, его родители. Ричард был более скрытным, но у них обоих было личное "я", которое они приберегали для уединенных моментов. Это еще больше усугубляло дискомфорт Маркуса, который чувствовал себя как бы со стороны.
Пока отец потягивал скотч в своем кабинете, мать носилась по дому, следя за тем, чтобы горничная Лукреция вытерла пыль, вымыла ванные комнаты, пополнила запасы всего необходимого.
Затем она переставляла все книги на полках, следя за тем, чтобы они стояли в алфавитном порядке и были повернуты в одну и ту же сторону - привычка, связанная с ее обсессивно-компульсивным расстройством.
Дорога заняла еще пять минут. На углу, через три дома от их дома, он уже мог видеть машины родителей. У обочины стоял отцовский "Мерседес С-300" - черная демонстрация успеха, с покатой крышей и огромной эмблемой компании на ониксовой решетке радиатора.
Это было странно. Он всегда заезжал в пристроенный гараж на две машины.
Бордовый универсал Subaru его матери стоял на подъездной дорожке, и в этом не было бы ничего странного... если бы не то, что она, похоже, забыла о нем.
Он подошел к входной двери и попробовал ее открыть. Она была не заперта.
Он толкнул дверь, и петли плавно и бесшумно отворились: "Алло?" Маркус позвал: "Никто ничего не забыл сегодня? Или кого-то?"
Было странно тихо, и он сделал шаг вперед на темный паркетный пол. Он оставил входную дверь приоткрытой.
Широкий, открытый атриум вел прямо к двойной лестнице. Он услышал тяжелые шаги на втором этаже. Маркус подошел к нижней ступеньке и поставил на нее одну ногу: "Ричард? Джанет?" - позвал он: "Я дома".
Его мать поспешно вышла из их спальни.
Она посмотрела через перила на атриум внизу и увидела Маркуса. Она направилась к лестнице и бросилась вниз. Она схватила его за руку и втащила на первую ступеньку: "Сейчас же иди в свою комнату, возьми из шкафа спортивную сумку и собери две смены одежды. Сделай это сейчас. У меня нет времени на споры".
Джанет была маленькой, миниатюрной. Но ее хватка на его предплечье была как тиски: " Что происходит?" - потребовал он: "Что случилось? Что случилось?"
"Просто делай, что я говорю!" - рявкнула она: "У нас мало времени". Она провела его мимо себя и поднялась по лестнице.
Из спальни вышел его отец с чемоданом в руках. Не обращая внимания на сына, он бросил его ей: "Господи!" - вздрогнул он: "Ты забыла ребенка?!"
"Мы забыли ребенка", - сказала она, протащив чемодан еще несколько ступенек, а затем подтолкнув его к входной двери.
Маркус остановился у своей спальни: "Что происходит? Кто-нибудь, скажите мне, пожалуйста!"
"Послушай свою мать", - сказал его отец, поспешно возвращаясь в спальню: "У нас есть всего несколько минут. Собирайся, и мы пойдем, так быстро, как только сможешь, сейчас же!"
Маркус повиновался. Его отец не был строгим, но и мягким не был. Он поспешил в свою комнату и обнаружил в шкафу под двумя сантиметрами белья синюю спортивную сумку со значком Nike на боку.