– В Стимонии мы тоже оставим человека, – добавила Беата. – В этом и состоит причина нашего путешествия. Вернее, одна из причин.
Очень важная оговорка, которая, похоже, вырвалась у Беаты случайно. Хорошо. Я запомню эти ее слова. Препираться смысла не было. Мне оставалось только пожать плечами:
– Ладно. Сейчас далеко за полдень. В вашем распоряжении есть пара часов на отдых. Потом мы выходим. Лазарь, я сейчас продиктую тебе список вещей, которые мы берем с собой. Позаботься о том, чтобы все предметы были собраны и надежно упакованы. Веревки двести пятьдесят футов, не меньше, фляги под воду на общую емкость в два галлона, двадцать пищевых рационов, сотню таблеток для розжига, остальное додумаешь сам.
Закончив свои сборы в Хибаре, я внимательно осмотрел топор, подогнал к телу широкий кожаный пояс, что без надобности висел полгода в кладовой, вытащил с полки новый плащ из непромокаемой ткани. Ботинки менять не стал – только законченные кретины пускаются в поход в ненадеванных башмаках. В небольшой дорожный рюкзак закинул десяток рационов, аптечку. Подумав, зашвырнул в него пару коммуникаторов. В Лавакроне отсутствовала связь, но может, они сгодятся для обмена на нижних кругах? Достал из потайного отделения армейские очки с тепловизором, а также десяток одноразовых шприцов с универсальными наноботами. Мое снаряжение дополнили нож и несколько метательных лезвий, которые я заткнул в специальные «патроны» на ремне. Хухлик сидел рядом, посреди прихожей, и внимательно наблюдал за моими приготовлениями.
– Ну что, стимфалиец? Как ты будешь тут один без хозяина?
Пернатый молчал. Его близорукие линзы таращились на мой рюкзак.
– Ты во всем должен слушаться Тенгира. Выполняй его приказы!
– Принято. Объекту «Тенгир» присвоен командный статус.
– Прощай, птица. Ты – славный питомец. Надеюсь, что я вернусь, и мы еще немало покуролесим вместе.
– Режим ожидания хозяина задействован. Хухлик будет ждать Велчера.
От удивления я даже рот открыл. Прозвучало совсем по–человечески. Но Хухлик невозмутимо блестел фотоэлементами. Он так и остался сидеть, нахохлившись, перед дверью, когда я заворачивал за ближайший холм. Я бы с удовольствием взял стимфалийца с собой, но его присутствие делало нашу группу слишком приметной. Мой доброжелатель ясно высказался – миссия должна быть скрытной. Демаскирующего Хухлика пришлось с великим сожалением оставить.
Мои друзья ждали меня на берегу Флегетона. Расставание с соратниками прошло четко, по–армейски. Набуяг предрек скорое процветание Велчерона под своим руководством, а Тенгир пообещал присматривать за югом и севером. Я еще раз попросил ребят набраться терпения и выжидать.
– За нами дело не встанет. Главное, чтобы твой новый приятель не слишком смущал народ, – веско заметил монгол и кивнул на другой берег.
Искусственные сумерки уже потихоньку плели над Прайдом свою вечернюю паутину, когда мой уже бывший плот доставил нашу троицу к пристани города. Группа туристов, плюс Лазарь дисциплинированно торчали на причале.
Когда я к ним приблизился, от глянцевой прибрежной пленки вдруг оторвался пузырь воздуха. Он поплыл мимо нас, сверкая и переливаясь. Машинально я выставил вперед руку. Пузырь натолкнулся на нее и лопнул, брызнув в разные стороны масляными каплями.
– Ой! Там была радуга, – воскликнула Эрика.
Я тут же дал себе слово – никогда больше не протыкать мыльных пузырей. Потому что кто–то, быть может, сумеет разглядеть радугу в их зыбких контурах.
Буквально в пятидесяти шагах от нас прямо на земле расселась толпа жителей – почти все население поселка. Народ расположился в виде многоярусного живого кольца, в центре которого занял позицию Яри и вещал. Беата порывалась мне что–то объяснить, но я сделал предостерегающий жест, подобрался поближе и прислушался. Вот какие слова донеслись до меня:
«…Вступившим под своды Лавакрона надлежит оставить за дверями его все помыслы суетные и обратить свой взор внутрь собственной души, для познания и искупления грехов своих. Им надлежит пройти через великие притеснения, чтобы очистится полностью. Подобно как золото открывает свойства свои в огне, душа человеческая светлеет в страдании. Лишь страдание дает нашей сущности преодоление и возвышает ее. Гордыня и безнаказанность искушают душу, а праздный мозг, как известно, мастерская дьявола. Тот, кто полагает о себе, что стоит твердо – трепещите и берегитесь, чтобы не упасть. И будут наказываемы грешники по мере грехов их, и воздастся каждому за деяния его на Земле. Да не тяготятся обличениями павшие духом, не отвергают страданий, ибо свершается в этом великое благо для них самих. А искупившим злочинства как в поступках, так и в помыслах будут возвращены судьбы их и показан выход из бездны Лавакрона. Общество порицает и отвергает чуждое, но само врачует раны и принимает обратно очищенных от грехов детей своих. Чтобы измерить глубину падения человеческой души, под сводами Лавакрона введены «Dolor Unit» («DU») – «Единицы Притеснения». Они же – Баллы Боли, Баллы Усердия. Ими измеряется терпение падшего в преодолении страданий. «DU» применяют к грешникам демоны Лавакрона, как носители злобности. Они угнетают людей, причиняют им немалые бедствия, но таким образом исцеляют их души. Получая баллы «DU», отступник шествует по дороге испытаний и становится ближе к тому, чтобы очиститься полностью и вновь занять свое место в обществе. Но память об уроке Лавакрона навсегда останется в его памяти или жизненный путь вновь приведет его к Вратам, увитыми телами гадов…»