– Что это за тип? – спросила она.
– Понятия не имею. Он со мной попрощался, прежде чем мы успели с ним поздороваться.
Беата нырнула в сумрак, но через несколько минут вернулась с кучкой щебня в руках. Во время спуска Эрики мой отшельник вновь принялся за свои маневры и наконец–то схлопотал камнем по предплечью. Это Беата выполнила безупречный по точности бросок. Нож вредителя спикировал к нашим ногам, а сам он на этот раз окончательно пропал из поля зрения.
Следующим шел Лазарь, и старик заставил нас поволноваться. Сначала он несколько раз срывался, потом перекрутил стропы и повис, как куль с песком. Пришлось мне стравливать трос и спускать его в таком неподвижном виде. Когда его отвязали, выяснилось, что Старик от боли не может стоять на ногах. Пока Беата хлопотала над ним, к нам уверенно присоединился Элки. Этому великану скала оказалась нипочем. Он соскочил на горизонтальную твердь, быстро выпутался из страховочной петли и вдруг так оглушительно заорал, что перекрыл даже шум водопада. Просто стоял и вопил, потрясая кулаками:
– Свобода!!! Сво–бо–о–да!!!
Я подошел поближе и толкнул его в плечо:
– Чего ты кричишь, дурень? Успокойся!
– Все! Теперь я – отпущенник.
– Кто–кто?
– Отпущенник, – самодовольно ответил здоровяк.
– Как только мы пересекли границу Стимония, Элки отпустили все грехи, – пояснила Беата.
– И что эта хрень значит?
– С этой минуты он равен любому гражданину. Юридически. Тебе, например. Так что если захочешь его оскорбить, рекомендую сначала подумать.
Я с деланным смирением покивал головой:
– Ладно, учту. А вас–то с Эрикой можно обзывать? Или вас тоже отпустило?
Беата засмеялась, но ее веселость прервал встревоженный голос блондинки:
– Велчер, у Лазаря серьезные повреждения. Он, похоже, бедро сломал.
Пришлось доставать аптечку. Диагност вынес суровый вердикт – закрытый перелом шейки бедра со смещением. Видимо, Лазарь как следует приложился о скалу при спуске. Я быстренько вкачал ему двойную порцию наноботов–репарантов, а потом запенил фиксирующим составом место травмы. Когда я возился с его одеянием, что–то задело меня острой гранью по лодыжке. Какой–то прямоугольный предмет в кармане рубища. Но я не стал шарить в вещах старикана – мало ли, какую реликвию может таскать с собой отверженный грешник. Медицинская пена застыла, и на диагносте высветился срок реабилитации – 288.46.32. В сутках получалось – почти две недели. Народ приуныл. С таким больным нам и думать было нечего о продвижении вперед.
– Всем отдыхать! Завтра разыщем местных саламандринов и попытаемся разрешить проблему, – распорядился я, чтобы хоть как–то отвлечь подопечных от невеселых раздумий.
Мы разожгли уютный костерок из трех топливных таблеток. Еще пять огоньков я расположил в виде лучей пятиконечной звезды на случай возможного появления противников. Что–то подсказывало мне – наши неприятности с местными только начинаются. Пришлось делать себе взбадривающий укол – мне были нужны стимуляторы, чтобы продержаться в карауле до утра. Грешники порывались организовать вахты, но я не согласился. Тот парень из норы представлял реальную опасность, и у меня не было ни малейшей уверенности, что девчонки смогут с ним справиться, если тому взбредет в голову посетить ночью наш бивуак. На Элки я тоже не возлагал особых надежд – здоровяк пока ничем себя не проявил.
Воздух был насыщен водяными парами, наша одежда уже пропиталась влагой. Из дорожных мешков грешники извлекли непромокаемые накидки – щедрый дар Велчерона. Они подтащили Лазаря ближе к огню, а сами расположились рядом. Спина к спине. А я принялся отмерять шагами пространство вокруг. Пламя от наших костров вырезало из черной мглы изрядный освещенный кусок, так что я нашел для себя занятие – принялся его исследовать. Скала стояла вертикальной громадиной. Сбоку полыхал потоками водопад. Флегетон извергался в Стимоний всей своей мощью, наполнял его. Осторожно пробуя подошвой рыхлую землю, я добрался до среза воды. Кто–то, кажется, Набуяг, утверждал, что здесь можно без опаски утолять жажду прямо из озера, но я решил повременить с проверкой его заявления. Мой фонарик пошарил лучом по темной глади. Ничего. Пустота. Я продолжил свой обход и через десяток минут установил, что наша площадка напоминала по форме высунутый язык. Словно старина Прайд решил им слизнуть немного жидкой каши из стимонийского блюдца. Когда я вернулся к огню, все уже спали. Лазарь вырубился под действием анестетиков, а остальных сморила усталость долгого дня.