«Я – трус, – ругал он себя. – Куда мне до Минхо».
Комната и вправду напоминала палату. Две кровати за ширмами, у той, что слева, занавеска отодвинута и виднеется заправленная койка. Справа занавеска задернута – сквозь тонкий материал проступают очертания чьей-то фигуры. Повсюду медицинские приборы – самые современные, такие же, как и в лабораториях, где берут анализы. Левитт принялся изучать таблицы на одном из мониторов и вводить информацию.
Томас снова покосился на закрытую кровать, потом на Левитта. Тот был полностью поглощен своим занятием.
«Надо узнать, кто там», – подумал Томас. Ему до смерти хотелось заглянуть за занавеску.
Левитт придвинулся еще ближе к монитору – разглядывал мелкие цифры. И Томас решился. Он бочком подобрался к занавеске, отодвинул ее и шагнул к койке. Там лежал мальчик – светлые, коротко стриженные волосы, глаза закрыты, простыня натянута до подбородка. В считаные секунды Левитт подскочил с другой стороны, сгреб занавеску и, схватив Томаса за руку, оттащил его от койки, однако тот уже увидел то, что хотел. И успел рассмотреть, что, как и у Минхо, у мальчика перевязана голова, и на повязке сбоку алеет пятно.
А еще он углядел имя на мониторе.
Ньют.
Уже три.
Три имени.
Глава 8
Дата: 224.9.2 Время: 8.42
– О чем ты только думал? – Левитт повел Томаса к свободной койке. – У нас же протоколы, стерильные зоны, куча предосторожностей. Не знаешь разве?
Томас чуть не рассмеялся.
– Э-э нет, – ответил он совершенно искренне. Откуда ему было знать в девять-то лет?
– Тот мальчик после операции. Еще слабый. Повсюду микробы. Хоть про микробов-то ты слышал? – продолжал Левитт с мрачным спокойствием. – Про вирусы, как Вспышка, например?
– У меня иммунитет, – ответил Томас. – У нас ведь у всех иммунитет?
– У большинства. – Мозгоправ вздохнул и потер кончик носа. – Просто… не ходи туда больше. Ясно?
Томас кивнул.
– Ладно, начнем подготовку. – Левитт вытянул руки и оглядел комнату, будто пытаясь в ней сориентироваться. – Хирург придет через полчаса.
Неприятное чувство в животе переросло в панику.
– Так, значит, тот мальчик… Минхо… правду говорил? Вы сделаете что-то страшное с моей головой?
– Не страшное, – сказал Левитт с преувеличенным спокойствием, потом открыл ящик стола и достал оттуда белую больничную робу, – а жизненно необходимое. У Минхо просто реакция на лекарство – такое случается. Мы тщательно подберем дозу, обещаю. – Он замолчал. – Послушай, ты же знаешь, что стоит на кону. Что у тебя иммунитет к Вспышке. И что человечеству грозит гибель. Так?
– Да, – сказал Томас. А что еще он мог ответить?
– Значит, понимаешь, почему с нами нужно сотрудничать. – Левитт бросил ему робу. – Мы изучаем зону поражения, чтобы найти лекарство. Ты – иммунный. Мы вставим малюсенькое устройство тебе в голову – оно поможет узнать, чем ты отличаешься от остальных. Обещаю, поправишься быстро, еще и благодарить будешь, что за тобой станет проще наблюдать. Вену опять же не надо часто колоть! – Последнее утверждение он произнес нарочито весело. – Так что не все так плохо, правда?
Томас неуверенно кивнул. Левитт говорил так, будто нет ничего особенного в том, чтобы вскрыть ребенку череп. Томас уставился в пол, комкая в руках робу.
– Там душевая. – Левитт указал на дверь в углу. – Пойди переоденься, потом ложись. Все будет хорошо, обещаю. Ты уснешь и ничего не почувствуешь. Ну, может, голова поболит пару деньков. А от этого у нас есть таблетки. Договорились?
– Да. – Томас шагнул к душевой, но тут в коридоре раздался детский крик. Кричала девочка. Томас посмотрел на Левитта, тот – на него. На мгновение оба замерли, будто выжидая, кто сдвинется с места первым. Томас оказался проворнее.
Он бросился к двери, распахнул ее и выскочил из палаты, чувствуя, что Левитт почти наступает ему на пятки.
В коридоре разыгралась сцена, подобная той, что он уже видел – мужчина и женщина в белых халатах волокли за собой девочку с каштановыми волосами, а та упиралась, крича и пинаясь. Тереза. Девочка из «31 К».
В бессмысленном отчаянии Томас бросился к ней. На лице девочки отражалась такая боль, а в глазах – такой ужас, что паника, все это время копившаяся в душе Томаса, вырвалась наружу.
– Отпустите ее! – завопил он в одно время с Левиттом, который приказывал ему вернуться.
Санитары обернулись, уставившись на Томаса с любопытством и, пожалуй, даже насмешливо.