— Пойдём, поищем её, — предлагаю я другу, стараясь говорить ровно, хотя внутри всё дрожит.
— Согласен. Теперь мне тоже не по себе, — тихо отвечает Итан.
Незаметно для остальных мы выбираемся из торжественной толпы, которая продолжает ликовать у центра поля, и разделяемся, чтобы охватить как можно большую территорию стадиона. Я забегаю за трибуны, где никого нет, и, убедившись, что меня не видят, перехожу на сверхскорость. В мгновение ока оббегаю коридоры, раздевалки, тренерские помещения — всё, куда только можно проникнуть. Перед глазами мелькают картинки: пустые комнаты, узкие проходы, сверкающие кафельные стены, но Лили нигде нет. Я резко останавливаюсь и пытаюсь сосредоточиться, вспомнив о своей особой способности слуха, которая иногда включается в стрессовых ситуациях. В висках появляется лёгкое покалывание, но уже без дикой боли, которая была в первые разы. Я закрываю глаза и вслушиваюсь.
Сквозь какофонию голосов, крики радости и звуки хлопков с трибун, как будто пробивается тихий, но отчаянный стон. Этот голос я узнал бы среди тысячи — Лили. Из обрывков её приглушённого плача и приглушённой мольбы понимаю, что она в какой-то беде и зовёт на помощь. Концентрация на месте: «Это же кабинет школьной журналистики, — догадываюсь я. — Значит, она внутри здания, а не за пределами стадиона!»
Секунду спустя я уже там, в коридоре школы. Пинком распахиваю дверь с табличкой «Журналистика». Внутри царит беспорядок: опрокинутые стулья, листы бумаги и оборудование разбросаны повсюду. Лили лежит на полу, съёжившись, прижавшись к холодной поверхности; я вижу, как она тяжело дышит, но она в отключке. Над ней склонился какой-то незнакомец. Кожа его бледна, глаза горят, а из полуоткрытого рта выглядывают острые клыки. Он слышит, как я врываюсь, оборачивается и издаёт шипящий звук, больше похожий на звериный рык.
«Вампир!» — осознаю я, и внутри меня мгновенно вспыхивает гнев, смешанный с ужасом. «Чёрт, ещё бы чуть-чуть, и Лили бы…» — эта мысль за долю секунды накрывает меня волной ярости. Я забываю всё — и о скрытии сил, и о том, что не умею ещё толком контролировать свою силу. С диким рыком кидаюсь к нему, занося руку для удара.
Удар получается настолько мощным, что соперника буквально разрывает на части, словно подорвав изнутри. Противоестественный всплеск силы вырывается сквозь меня, и всё заканчивается за считаные мгновения: кровавые ошмётки и брызги разлетаются по кабинету. Красные капли перемешиваются с бумагами и мебелью, оставляя лужи на полу и пятна на стенах. Я в шоке застываю посреди этого кошмара. Мою форму и руки заливает вязкая, тёплая кровь, её металлический запах перекрывает весь воздух вокруг. Не веря в то, что произошло, я смотрю на то, что осталось от напавшего. Лили, лежит без сознания и не видит всего этого.
И тут в коридоре слышатся чьи-то шаги, а затем в дверях появляется высокий мужчина в чёрной кожаной куртке, с тёмными очками и хмурым, но бесстрастным лицом. Это Блэйд — тот самый охотник на вампиров, которого я уже видел в городе. Он осматривает комнату и, заметив искорёженное тело вампира, криво усмехается.
— Да, такое я видел только раз, когда сбросил одного кровососа под поезд, — произносит он негромко, но выразительно. — Похоже, ты не хило приложил его.
Я резко оборачиваюсь к нему, сердце колотится словно безумное. Блэйд, сложив руки на груди, смотрит то на меня, то на окровавленные останки, оценивая всю картину. Его губы чуть приподнимаются в клыкастой улыбке.
Глава 5
Я заставил себя успокоиться и начать размышлять о том, что делать дальше. Моя главная ошибка заключалась в том, что я неправильно оценил собственную силу и, вместо того чтобы просто оглушить вампира, в буквальном смысле превратил его в кровавую кляксу, размазанную по полу. Стоило мне на секунду отвлечься, и результат оказался куда более драматичным, чем я планировал. Теперь нужно решить, как замести следы и не навлечь на себя ещё больших проблем.
— Слабенький он какой-то, — усмехнулся я, глядя на останки кровососа. — Хотел просто вырубить его, а он возьми и лопни. Может, болел чем-то, а? «Вампиры вообще болеют?» — спросил я Блэйда, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя внутри всё ещё бурлил адреналин.
Несколько секунд он молчал, смотрел на меня так, будто не знал, как реагировать на подобный вопрос. Наконец произнёс:
— Сколько лет охочусь на этих тварей, но ни разу не встречал у них никаких болезней. Если и болеют, то только перееданием. — Он позволил себе лёгкую усмешку, но голос его оставался низким и хмурым.