— Это написал Марло?
— Да. В «Фаусте».
Джейк был поражен.
— Ты всего Марло выучила наизусть?
— Папа, «Фауст» входит в базовую программу классической литературы.
Джейк нашел свободный столик и помахал рукой официанту.
— Принесите два дежурных блюда, — сказал он молодому человеку, скорее всего, студенту, пытающемуся выжить в этом дорогом городе.
Достав свой блокнот, он принялся его листать, потом откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок.
— «Побег, взраставший гордо, отсечен», — пробормотал он.
— Да. «И сожжена ветвь лавра Аполлона — пал в бездну ада сей ученый муж!»[62] Одна эта пьеса должна была поставить Кита на пьедестал «Уголка поэтов» еще триста лет назад.
Джейк молчал, ошеломленный литературными познаниями дочери и строками пьесы. Слова, высеченные на церковном кладбище в Дептфорде. Он знал, что они должны туда вернуться. Однако Джейку совсем этого не хотелось.
— Ну, возможно, они были возмущены Овидием. Или «Тамерланом».
Мелисса кивнула, вспомнив еще несколько строчек из «Фауста»:
Пределов нет ему; где мы, там ад; И там, где ад, должны мы вечно быть.— Напоминает обычные гуманистические идеи, только вывернутые наизнанку, — заметил Джейк.
Ему пришло в голову, что способность Мелиссы запоминать стихотворные строки роднит ее с Суниром. Тем не менее даже эти слова могли принадлежать только истинно верующему человеку, а не атеисту и еретику.
Им принесли две тарелки, на которых лежало нечто, отдаленно напоминающее салат с тунцом. Джейк жестом предложил Мелиссе начинать и осторожно попробовал кусочек тунца.
Однако Мелисса еще не закончила цитировать «Фауста».
— Но дальше, в той же пьесе, он написал:
Пробьют часы, придет за мною дьявол, И я погибну. О, я к Богу рвусь! Кто ж тянет вниз меня? Смотри, смотри! Вот кровь Христа по небесам струится. Одной лишь каплей был бы я спасен. Христос!Джейк положил вилку. От последней цитаты все в нем похолодело, словно его окунули в Северное море.
— Папа, этой строчкой Марло показал разговор на смертном ложе. Он был христианином. Никто другой не сумел бы написать с таким пылом.
— Бедный Фауст. И Марло. Это могущественные слова. Трудно представить, что их мог написать атеист, — согласился он. — Нам нужно встретиться с Суниром.
Мелисса набрала номер и протянула телефон Джейку. Сунир ответил после второго гудка.
— Сунир? Это Джейк. Не могли бы вы организовать нам встречу с кем-нибудь из ваших коллег, желательно с кафедры английской литературы. Я бы хотел провести эксперимент.
— Какого рода эксперимент?
— Я расскажу вам позже. Так вы нам поможете?
Сунир вздохнул.
— Хорошо. Однако вы должны понимать, что кафедра английской литературы единым фронтом выступает против того, чем вы занимаетесь.
— Да, конечно. А что им вообще известно о вашей с доктором Льюисом книге?
— Я совершил ошибку, обратившись к доктору Чайлдерсу и двум другим профессорам несколько лет назад, когда впервые наткнулся на обличительную книгу Грина. Некоторые профессора были готовы согласиться, что в наших идеях может быть толика истины, но всякий раз заявляли, что биографию Шекспира и его авторство нельзя подвергать сомнению.
— Любопытно. Может быть, они чего-то боятся?
— Разумеется. Например, потерять работу.
— Быть может, вы сумеете пригласить кого-нибудь другого? Скажем, студента выпускного курса, который еще не закоснел в своих взглядах?
— Я постараюсь, но помните, что студенты зависят от своих профессоров, если они рассчитывают получить степень, в этом и кроется причина устойчивости мифа Шекспира.
— Возможно, пришло время слегка потрясти основы.
Сунир сухо рассмеялся.
— Ну, я попытаюсь что-нибудь сделать. Но вы должны понимать, что я здесь человек посторонний.
— В четыре вас все еще устраивает?
— Давайте лучше в пять. В баре отеля «Сент-Фрэнсис»?
— Договорились. — Джейк сделал запись в блокноте о месте и времени встречи и вернул Мелиссе телефон.
Она погрузилась в размышления, так и не прикоснувшись к еде.
— Ты думаешь, это маскировка?
— Марло? Или Льюис?
Она заморгала.
— Оба. Но сейчас я думала о Марло. — Мелисса принялась рассеянно накручивать на палец белокурый локон. — А вдруг Кит действительно произносил фразы о Моисее, упомянутые в письме Бейнса? Это можно было бы считать проявлением юношеского упрямства, недовольства агрессивной религиозностью мира. Упражнениями в риторике. Эти «цитаты», если Бейнс не лгал, могли быть изъяты из его бесед у Уолтера Рэли[63] со скептиками эпохи Возрождения из его «Школы ночи». Тебе ведь о них известно?