— И все-таки. — Она энергично помотала головой: — Маттиас — на первом месте. Если ты пойдешь на поводу у своего безумия…
— С Маттиасом ничего не случится… Ведь вы же лечащий врач мальчика, — Крис повернулся к Дюфуру, который, выжидательно понурившись, стоял рядом: — Как обстоят с ним дела?
— Он тяжело болен. Цирроз печени, — механически ответил Дюфур.
— Его неотложно надо везти в больницу?
— Это было бы самое лучшее.
— А если нет — он что, умрет?
Дюфур помедлил:
— В ближайшие часы или дни он не умрет. Нет, уж это нет.
Глаза Джесмин метали молнии, когда она посмотрела на Криса.
Внезапно Анна повернулась к Джесмин и сказала короткую фразу по-шведски.
Джесмин осеклась и затем вымученно кивнула. В следующий момент ее глаза наполнились слезами. Джесмин схватила Дюфура за локоть:
— Моя сестра не понимает, почему Маттиаса не стали лечить так, как собирались. Скажите ей!
Дюфур нерешительно глянул на Анну, потом перевел сострадательный взгляд на Маттиаса, прежде чем ответить:
— Изначально предусмотренное лечение Маттиасу не поможет. Другой пациент от него умер — и мы не знаем, почему.
Они покинули территорию Софии-Антиполис, миновали въезд на автобан и направились в сторону Канн.
Джесмин и Анна сидели в фургоне напротив каталки. Анна впала в задумчивое молчание после того, как Дюфур окончательно разрушил ее надежду на целительную опытную серию.
— Что вас связывает с этим монахом? С этим Иеронимом? — спросил Крис ученого, который сидел на пассажирском сиденье и показывал ему дорогу.
Дюфур долго молчал.
— Я знаю его с юности. Он был моим духовником, — сказал он наконец.
— Он говорил, что Бог избрал вас, чтобы осуществить свою волю. Мол, тяжкое испытание. Уничтожение проб и было этим испытанием?
Дюфур опять молчал. Потом наконец смущенно откашлялся:
— Иероним это говорил, да. Я был у него после того, как этой жуткой женщине взбрела в голову идея испытать действие хромосомы на мальчике.
— Вас мучила совесть?
— Я ученый и врач, а не авантюрист. Я чту жизнь.
— Это вы-то? Только что вы убили своими руками двоих!
— Это случайно, несчастный случай! Я всего лишь защищался! Я в отчаянии. И больше не знаю, что правильно, что нет. Иероним велел мне уничтожить пробы! Теперь я сомневаюсь во всем, что мне казалось правильным… Никто не может обвинить меня в убийстве! — крикнул Дюфур и ударил кулаком в боковое стекло. Потом стало тихо.
— Так на вас подействовала смерть того больного, что вы испугались научной сенсации? И что это были за опыты? — Крис то и дело поглядывал в боковое зеркало, нет ли погони.
— Новое клиническое воздействие при циррозе печени. Оно обсуждается уже давно. Наши испытания не первые, но у нас был свой, особенный подход.
— И это все? — провоцировал его Крис. — Видимо, не все протекало как надо, так?
Дюфур медлил с ответом.
— Предварительно мы провели испытания на мышах, — вздохнув, ответил он. — Это обычный метод. Мыши — самые предпочтительные объекты для лабораторных испытаний.
— И что было не так?
— Наши мыши сдохли. Но не сразу после тестов, а спустя долгое время. Мы просто сделали вид, что их смерть не связана с нашими экспериментами.
— И когда потом умер этот молодой человек…
— Я день и ночь спрашивал себя, как это могло случиться. Я и по сей день не знаю причины смерти Майка Гилфорта.
— И вы не хотели снова остаться виноватым. Я понимаю. — Крис поглядывал на Дюфура, а тот нервно грыз ногти. — А какие движущие мотивы у этого монаха?
Дюфур припомнил истеричную реакцию Иеронима в церкви. Он снова видел его на полу: как тот подползал к кресту, стенал, плакал и молил Бога, чтобы тот избавил его от этого испытания. А потом он взвалил это испытание на него.
— Мне кажется, он знает, что было найдено в костных пробах.
— Как это?
— Не знаю. Он задавал мне наводящие вопросы и чуть не свихнулся от моих ответов. Еще он спрашивал у меня фамилию.
— Какую фамилию?
Дюфур задумался.
— Он спрашивал, не был ли в этом замешан…
— Марвин. Генри Марвин, — это имя само сорвалось у Криса с языка.
Дюфур вцепился в правый бицепс Криса:
— Да-да, эту фамилию и спрашивал Иероним!
Крис язвительно засмеялся:
— Круг замкнулся. Жак Дюфур, где бы мы могли перевести дух? На пару часов. Мне надо все обдумать, подготовиться.