Вырвавшись из липких объятий кошмара, я с жадностью втянул распахнутым ртом спертый воздух. Веки, словно чугунные заслонки, поддались с трудом, пропуская в сознание мутное марево. Левый глаз, расклеившись почти полностью, явил взору расплывчатые бурые пятна, двоящиеся в мутной пелене. Тусклый свет, будто пробиваясь сквозь толщу застывшего тумана, едва касался лица.
Зубы выбивали дробь от пронизывающего холода, и сквозь болезненное забытье, как сквозь плотную завесу, начали прорываться ощущения. Закоченевшее тело медленно пробуждалось, вспыхивая очагами тупой, ноющей боли. Не знаю, сколько времени я провел в этом оцепенении, но внезапно, словно удар хлыста, электрический импульс пронзил мышцы, выгнув тело в мучительном спазме. В ушах гулко застучал метроном бешеного пульса, отсчитывая секунды жизни, возвращающейся из небытия.
Когда волнообразные судороги отступили, холод слегка ослабил свою хватку, а онемевшие конечности начали робко подчиняться воле. Руки уперлись в податливую преграду, оказавшуюся пленкой из обыкновенного полиэтилена. Нащупав рваную дыру в районе груди, я потянул за ее края.
Рвущийся материал затрещал, и свежий воздух хлынул внутрь пластикового мешка, обжигая легкие. Несколько судорожных вдохов позволили понять, что внутри узилища царит тошнотворный смрад гниющей плоти.
Взбрыкнув, как дикий зверь, я с остервенением принялся рвать пленку, скользя ногами по отвратительной хлюпающей жиже, скопившейся на дне зловонного саркофага. Зарычав утробно, словно раненый волк, я сумел протиснуть голову в расширяющуюся дыру и в полумраке разглядел серую громаду каменной стены. Продолжая отчаянно выкарабкиваться, я сначала услышал, а потом и увидел плещущуюся невдалеке воду.
Вода!
Нестерпимая жажда вытеснила все мысли, подчинив волю единственному исступленному желанию.
– Пить… – скрипучий шепот сорвался с потрескавшихся губ.
Вырвав нагое тело из липкого плена мешка, я рухнул в мокрый мусор и пополз к вожделенной воде. Обжигающе холодная, она мгновенно приняла меня в свои объятия, накрыв с головой. Вынырнув, я начал жадно, взахлеб пить, лишь на краткий миг прерываясь, чтобы судорожно вдохнуть воздух.
Я глотал ледяную воду, пока не свело желудок, потом принялся отдирать с глаз запекшуюся корку, Трясясь от холода, заставил себя остановиться и взобраться назад на шаткий мусорный островок.
Дрожа как лист на ветру, подумал, что сейчас околею, но в этот момент нечто теплое коснулось спины. И в тот же миг яркий, ослепительный свет залил окружающее пространство.
Протерев глаза, я наконец-то смог их открыть и поднял голову. Рот непроизвольно распахнулся от изумления, когда до сознания дошло, что находится передо мной. Над невысокой стеной возвышалась невообразимо гротескная конструкция, а на ней стоял огромный великан.
– Да ну нах!.. – выдал я и я замер, уставившись на монструозного вида памятник Петру Первому, творение некогда плодовитого Церетели.
– Москва…
Нервный смешок непроизвольно вырвался из глотки. В голове заметались панические мысли.
– Какого лешего я здесь делаю? Мля… Да как же так? Вот мля… – бормотал я в полном замешательстве.
Отчаяние нахлынуло внезапно и захлестнуло с головой. Если судить по памятнику, то я нахожусь в самом центре чумной Москвы, захваченной два года назад миллионами взбесившихся зомби. Насколько я знал, ни одна из отправившихся сюда боевых групп не вернулась. Внезапно вспомнилось, с каким трудом мне самому удалось вырваться из этого города, и по телу пробежала нервная дрожь.
Пока я сидел, укрывшись за изломанными силуэтами домов, солнце полностью вышло из-за горизонта, в очередной раз осветив мертвый город. Увиденное не предвещало ничего хорошего. На соседнем островке, в куче мусора застряли два раздутых трупа, которые, видимо, как и меня, принесло сюда течением.
Тошнота резко подступила к горлу, и поток выпитой воды хлынул наружу. Это продолжалось, пока спазмы не сжали пустой живот. Стараясь не смотреть на мертвецов, я выпрямился и провел рукой по лысой голове. На затылке обнаружился рубец, покрытый запекшейся коркой. Ощупав себя, я наткнулся на воткнутую в руку иглу от капельницы и свежую рану на ноге. Опыт подсказывал, что это огнестрел – пистолетная пуля прошила навылет левую икру.
– Да что, мля, происходит?
Уставившись на лежащий у ног пластиковый мешок с топорщившимися кое-где воздушными пузырями, я хмыкнул. Некоторые из пузырей все еще оставались надутыми.
Переноску для зараженных я узнал сразу. Точно такие же я находил в контейнерах с лекарствами, скинутых с военных самолетов. Оставалось понять, кто меня в нее засунул? Догадка тут же пронзила сознание. В капсулу меня могли поместить только свои. Скорее всего, парни из взвода разведки майора Карпова. Но непонятно одно – на кой хрен им понадобилось в меня стрелять?