– Мля, да когда же этот ад закончится?! – зло выкрикнув, он и с ненавистью посмотрел в зеркало заднего вида на подскакивающий на ухабах прицеп.
Ничего. Надо еще чуть-чуть потерпеть, по радио передавали, что военные за Уралом строят поселки для людей, эвакуированных из западных регионов Российской Федерации. Ходят слухи, американцы оживились на Аляске и начали ее зачищать от чумной скверны. Из блокадного Севастополя доносились вести об отбитом турецком десанте, недавно прорвавшемся в Крым. Говорят, под Москвой видели натовские вертолеты.
Еще немного – и в дальнее Подмосковье тоже кто-то прилетит. Не одни, так другие. Если высадится десант из Европы – наведет порядок железной рукой. Если наши – то хотя бы вывезут туда, где нет бродящих многотысячных орд мутировавших зомбаков.
Постепенно Комар обуздал бурю в душе. А когда УАЗ подкатил к лодочному сараю, выпрыгнул из машины, откинул борт прицепа и ухватился за стропу, приделанную к раздутой переноске. В этот момент со стороны засеки донеслись хлопки далеких взрывов. Наверняка это сработали заложенные на объездной дороге противопехотные фугасы.
– Похоже, началось, – обреченно проронил Комар и принялся с опаской нервно оглядываться.
И хотя бой разгорелся в шести-семи километрах отсюда, ему казалось, что вот-вот из-за леса вырвется стая диких зомби или, хуже того, волна перерожденных мутантов, чья жажда живой плоти не знает границ. И те и другие вмиг учуют человека, догонят и разорвут.
Страх, словно ледяной кокон, сковал разум Комара. В голове зародилась шальная мысль, и он застыл, не в силах принять решение. Минуты тянулись как часы, а он стоял, оцепенев, и с отвращением смотрел на синюшное тело, дрожащее под слоями надутой пленки.
Наконец, словно очнувшись от кошмара, Комар дернул за стропу. Колыбель зараженного соскользнула с борта и рухнула на деревянный настил пристани. Услышав вырвавшийся у Шустрого стон, долговязый боец лишь злобно оскалился и потащил бокс не в сарай, а к краю покосившихся мостков. Оглядевшись словно вор, Комар размотал шланг дыхательного клапана переноски, изрыгающий хриплые звуки электро-нагнетателя, и бросил его конец в воду.
Скинув с плеча потертый АК-74 на мостки, он сорвал с головы прорезиненный капюшон ОЗК, сбросил защитные очки, активные наушники и респиратор. Зажмурившись, подставил лицо ласковому солнцу и, жадно глотнув свежего воздуха, почувствовал вкус забытой свободы.
Растрепав постриженные клочками сивые волосы, Комар наклонился и вгляделся в зеркальную гладь реки. Оттуда на него посмотрел чужой, отвратительный тип.
Некогда красивое лицо теперь изрезано уродливыми шрамами, оставленными лямками респиратора и очков. Светлая поросль на подбородке торчала редкими островками из давно не видевшей солнца бледной кожи. Сломанный полгода назад нос сросся криво, навеки лишив лицо былой аристократической гармонии.
Комар сморщился, отвернулся и посмотрел на восковую рожу дрожащего Шустрого. Вытащил потертый ПМ из кобуры и с силой пнул зараженного тяжелым ботинком в бок. И в этот момент глаза Шустрого распахнулись, превратившись в отражение врат ада. Увидев кроваво-красные белки, Комар отшатнулся и чуть не сорвался с пристани в воду.
– Чего, мля, уставился, сука?! – выкрикнул долговязый зло, затем вернулся и снова с удовольствием пнул умирающего.
Наклонившись, заглянул в расширенные зрачки Шустрого и заговорил, с ненавистью выплевывая каждое слово:
– А нехер было мне при всех морду бить! Боксер хренов! Ты мне тогда не только нос, ты мне всю жизнь, сука, сломал. Смотрите-ка, увидел, как я его Машку за задницу в столовке ухватил. А какого хрена эта долбаная училка смотрела на меня, как на кусок дерьма?! Да мне до этого пи…деца каждая баба готова была дать в любых позах, только пальцем помани!
Заведясь от собственного ора, Комар несколько раз пнул лежачего и поднял дрожащей рукой пистолет:
– Чо, мля?! Молчишь?! Теперь не такой борзый, как раньше?! Чуешь, кто тут царь горы?! Сейчас я буду решать, как ты, Максимка Шустрый, сегодня сдохнешь! А насчет Машки своей не беспокойся. Никто в поселке еще не знает, а у меня, оказывается, троюродный дядька в администрации Зареченска объявился. Он мне уже и пропуск втихаря на тот берег выправил. Короче, я уже давно все решил. Увезу твою Машку на пароме в Зареченск, пристроюсь с ней в общагу обслуги тамошних боссов, а там я уж молодую вдову и утешу, и обогрею.
Долговязый облизнулся и, наконец решившись, спихнул переноску в реку.
Течение Москва-реки подхватило бокс и, словно это был обычный надувной матрас, потащило от берега. Комар прицелился в голову Шустрого и выстрелил. Увидел, как кровь окрасила прозрачный пластик изнутри, и довольно оскалился. А затем, почти не целясь, он высадил весь магазин в сторону уплывающего саркофага.