– «I-N-F-E-C-T-I-O-N», – по слогам, словно пробуя слово на вкус, произнёс он. – Как банально. Марта, по-русски это зараза?
– Смысл похож, господин профессор – промурлыкала девушка, в этот момент бравшая кровь из моей руки.
Закончив процедуру, она отложила наполненные пробирки и срезала несколько кусочков плоти с открытых ран.
– Марта, думаешь, мне не больно? – прошептал я, пытаясь разглядеть её глаза сквозь тонированное стекло шлема.
– Нич-чего, русский, потерпишь, – отрезала она по-русски, с отчётливым прибалтийским акцентом.
Услышать родную речь, я не ожидал.
– Марта, спасибо, что спасла, – поблагодарил я, отчаянно пытаясь пробиться сквозь пелену дурмана и сосредоточиться. – Ты из Прибалтики?
– Не обольщайся, я не дал-ла тебя расстрелять, выполняя приказ профессора Крюгера. А теперь пациент, заткнись, я не буду с тобой разговар-ривать, – оборвала она и принялась укладывать пробирки и баночки в переносной холодильник.
– Марта, что ты думаешь об этом экземпляре? – обратился профессор к помощнице.
Моя немногословная спасительница вздрогнула, резко обернулась и, опустив окуляры, перевела взгляд на мои раны. Затем неуверенно, словно на экзамене, начала говорить:
– Экземпляр явно не из числа иммунных, но каждый раз после заражения он каким-то образом выздоравливает, избегая деградирующих последствий различных штаммов чумы. Видимо, врождённая мутация ДНК не позволяет вирусу разрушить мозг. Вдобавок, мне кажется, пациент переболел разными штаммами, четыре или пять раз.
– Восемь, – поправил я. – Хотя, скорее всего, больше. Просто остальное прошло в лёгкой форме.
– Что он сказал? – поинтересовался профессор.
– Говорит, что заражался минимум восемь раз.
– Интересно, – пробормотал учёный и взяв со стола скальпель. Молниеносно приблизившись, он сделал неглубокий надрез на моём плече и спросил: – Марта, что ты видишь?
Было неприятно, но я стиснул зубы. Девушка наклонилась к ранке.
– Кровь почти не идёт. Похоже, ещё одна побочная мутация.
– Да, Марта, ты права. Это мутация, – согласился учёный, взглянул на пронумерованных и спросил: – Семнадцатый, ты доложил, что он смог разорвать цепь?
– Так точно, герр профессор.
– Всё ясно. В результате случайной мутации у него появился так называемый «кошачий ген».
– Простите, профессор, но я о подобной мутации раньше не слышала.
– Эти данные пришли совсем недавно из нашей японской лаборатории. Коллеги выловили подобный экземпляр и смогли его изучить. Как выяснилось, последовательное заражение несколькими штаммами вируса приводит к непредсказуемым мутациям. Чума каждый раз атакует ДНК, влияя на РНК, которая по-новому перепрограммирует вновь синтезируемые белки. В итоге его мышечные волокна теперь могут сокращаться значительно быстрее, превратившись в подобие кошачьих мышечных тканей. Кости стали более гибкими и менее ломкими. Регенерация тканей тоже повышена. В этом организме многое изменилось, – многозначительно заявил учёный и покачал головой. – Жаль, что нельзя его забрать с собой. Придётся ограничиться стандартным вскрытием, вытяжкой спинномозговой жидкости и изъятием головного мозга.
Из-за медикаментозного тумана в голове я мало что понял из его сумбурной лекции, но последние слова учёного врезались в сознание. Разумеется, они мне не понравились. Собрав остатки воли в кулак, я снова попытался прогнать липкий морок из головы и задал на английском, крутившийся в голове вопрос:
– Зачем вы прилетели в Москву, наверное, чтобы попасть в лабораторию НИИ вирусологии?
Профессор замер и вперил в меня взгляд.
– Кто ему рассказал о цели экспедиции? – изумлённо спросил он и обвёл грозным взглядом присутствующих.
В пыточной повисла тишина, а затем семнадцатый сделал два шага вперёд.
– Герр профессор, возможно, это Курт проболтался. Ой, извините, я хотел сказать, тридцатый, – смущённо поправился боец и застыл.
– Похоже, наш мутант весьма изворотлив, – проговорил профессор и снова уставился на меня. – Вот видите, Марта, несмотря на лошадиную дозу транквилизатора, он не только остался в сознании, но и пытается нами манипулировать.
– Мне никто ничего не говорил! – возмущённо воскликнул я. – У вас внизу планы центрального корпуса исследовательского института и подробная карта района на всех стенках развешаны. У меня в лаборатории НИИ мать работала. В детстве я ходил туда обезьянок кормить. А когда в диспетчерской подолгу сидел, план эвакуации корпуса с пожарными выходами наизусть выучил.