Итог последних семи лет? Пять коммерчески-успешных альбомов, сотни концертов, лояльные радиостанции и телеканалы, тонны выпитого алкоголя, скуренной травы и вынюханного кокса. Ты свою группу в грош не ценил. А Дэн предлагал классные риффы, Тони писал неплохие тексты. Что ты отвечал? Я здесь единственная творческая единица! Тьфу!
А может, твой успех – целиком заслуга твоего агента? Вот! Ты лучшего друга, кроме как агентом не называешь! А кто тебя на лейблы водил? Кто двери перед тобой открывал? Кто тебя по рехабам таскал?
Но как же так? Ведь все семь лет Леха видел, что ты творишь? Неужели не догадался? Быть не может, он ведь не полный болван. Либо верить не хотел, либо задницу твою прикрывал, судебные дела из пропасти вытаскивал. Тебя пытался из этой ямы вытащить. Но ты хотел обратно. Он пытался достучаться до твоего сознания. Но ты был слишком занят, слишком пьян…
Теперь слишком поздно. Пути назад нет. Ты ответишь за все, что сделал с людьми, которые тебя возносили до небес, пока ты тонул в пучину наркотического и эгоистичного забвения. И вынырнуть на этот раз не удастся. Все, что ты можешь – извиниться на прощанье. Только кому нужны твои извинения? Людям, чьи души ты так легко очернил? Не смеши меня. Себя не смеши, клоун».
Над морем забрезжил рассвет, он все сидел и бормотал под нос проклятья. Наконец, усталость взяла свое и он уснул. Ему снился концерт.
Небольшой уютный клуб. На сцене он один. Что ж, эгоизм – вещь крайне индивидуальная. А что там? Среди зрителей лишь знакомые лица. Свет бьет в лицо, но это не мешает ему все видеть. Рев мониторов оглушает, но он отчетливо слышит каждый шорох в зале.
Вон его лучший друг Леха срывает топик со своей секретарши, целует ее маленькую грудь.
В дальнем углу его родной дед закатывает рукав, вводит иглу в вену, давит на поршень шприца. Глаза закатываются, старик валится с ног.
- Нет, - хрипит Рома.
А вон юная фанатка с отпечатком ладони на щеке, рядом с ней Тони. Она хватает рукой свисающую с высокого потолка петлю, помогает барабанщику продеть в нее голову. Сзади подбегает Дэн и выбивает из-под ног шаткий табурет.
- Стой! – его не слышат.
Тони дергается, задыхаясь, раздается сухой хруст сломанной шеи. Дэн сливается с девочкой в страстном поцелуе.
А это кто? Девушка из далекого прошлого. Та, на которой он обещал жениться. Она поглощена отвратительной оргией с четырьмя басистами, которых он успел поменять за семь коротких лет.
- Так не может быть! – кричит он, - Это всего лишь сон!
- Сон? – насмешливый голос раздается прямо над ухом. Рома резко оборачивается. На него смотрит отвратительное создание. Длинные редкие грязные волосы на пятнистом черепе, впалые гнилостно-зеленые пустые глаза без зрачков, покрытое сочащимися бурой слизью язвами лицо, беззубый рот, дряблое тело древнего старца, сгорбленная спина, короткие, вывернутые наизнанку ноги, как у кузнечика.
- Ты кто? – спросил Рома, отстраняясь, но ответ он и так уже знал.
- Я – это ты сам. Ты же столько раз видел меня в зеркале, - рассмеялся демон.
- А там что творится? - он указал на зрительный зал. В это мгновение люди, предававшиеся бесчинствам, замерли, уставились на сцену.
- Там твоя жизнь, полная грязи и тьмы, но разве сам не догадался? – существо сделало неуклюжий шаг на встречу.
Рома заметил еще одну деталь.
- Эй, а где твои руки? – он хотел ткнуть пальцем, но сообразил, что теперь рук нет и у него.
- Руки? Ты ими столько бед натворил, что у тебя их отняли. Тебе они больше не нужны, - существо изогнулось и прыгнуло на музыканта. Рома попытался отскочить в сторону, но за ноги схватили несколько человек из зала, потащили к себе. Он упал.
Громкий треск ломающегося паркета сцены, холодный всплеск воды. Рома тонул. Он шел на дно, которого, судя по всему здесь просто нет. Он вновь задыхался. Ледяная черная вода со всех сторон. Свет софитов наверху все дальше, тусклее.
Вновь адское пламя подкатило к горлу. И на этот раз он сдался, вдохнул, впустил темную жидкость в обожженные легкие. Наступил миг облегчения. Последний миг, пока сознание не отключилось.
С визгом пса, которого сбила машина, он вскочил с дивана. Добежал до середины комнаты и рухнул на колени. Его рвало. Долго, спазм за спазмом выворачивал его наизнанку. Тошнило от самого себя, своей жизни, своей слабости и малодушия. Когда все прошло, обессиленный он лег рядом со зловонной лужей и впервые за много лет заплакал.
Когда он выбрался на пляж с тяжелым гитарным кейсом в руке, сумерки серой поволокой уже затягивали окрестности. Он опустился на теплый еще песок. Приливные волны накатывали на пустынный берег, метрономом задавая такт биению сердца. Вода манила. Он сполз туда, где песок никогда не высыхал, омываемый соленой влагой, лег и до самой темноты наслаждался прохладой волн, что, накрывая его с головой, секундой позже скатывались пеной к ногам. Он лежал в тщетной надежде на то, что вода смоет, унесет в глубину морских пучин грязь, кровь, подлости и сумасшествие долгих семи лет его карьеры. Лежал и вдыхал свежий соленый воздух, когда ему позволяло море. Очередная волна откатилась, открыв ему обзор. Среди туч яркий росчерк падающей звезды делил небо пополам.