— «Чистилище», вторая часть поэмы. — Норонья провел ладонью по мраморной спинке. — Блистательная аллегория, как и все в Кинте.
Молиарти опасливо разглядывал псов и женщину с факелом.
— Кто это?
— Беатриче, она сопровождала Данте в раю.
— Надо же! Здесь каждая скамейка — история!
Томаш достал из портфеля заветный блокнот.
— Это еще что, — буркнул он. — У меня для вас есть история не хуже. — И уселся поудобнее на жесткой скамье. — Я решил проверить версию Умберто Эко о том, что Колумб был португальским евреем. В документах, которыми я располагаю, об этом почти ничего нет, но кое-что интересное все же найти удалось. — Томаш бросил взгляд в записи. — Говорить о национальности Колумба трудно еще и потому, что тогдашняя карта Европы заметно отличалась от современной. Испанией назывался весь Пиренейский полуостров. Португальцы считали себя испанцами и возмущались, что и кастильцы называются так же. Португальские моряки могли состоять на службе и у португальского короля, и у королевы Кастилии. Фернандо Магеллан, например, по рождению был португальцем, но вокруг света обошел под кастильским флагом. А значит, он скорее кастильский мореплаватель.
— Это как фон Браун?
— Простите?
— Фон Браун был немцем, но стал отцом американской лунной программы.
— Что-то вроде того, — нехотя признал Томаш. — Споры о происхождении Колумба с новой силой вспыхнули в 1892 году, когда четырехсотлетие открытия Америки совпало с националистической лихорадкой по всей Европе. Испанские историки принялись выявлять слабые стороны генуэзской гипотезы и доказывать, что адмирал был то ли галисийцем, то ли каталонцем. Итальянцы, чей патриотический пыл оказался не слабее испанского, яростно защищали традиционную версию. Наступила эпоха чудесным образом обретенных документов.
— Ну, итальянцы-то были заинтересованы в установлении истины.
— Вы так думаете? — Томаш достал книгу в мягкой обложке под названием «Sails of Норе». — Знаете, кто ее написал? Симон Визенталь, прославленный охотник за нацистами. В один прекрасный день он вдруг заинтересовался происхождением Колумба. И начал расспрашивать историков, в основном итальянских. Вот что сказал Визенталю один из них: «Не так уж важно, где родился Колумб. Лишь бы не в Испании». Национальная гордость для итальянского историка оказалась важнее правды, главное — любой ценой доказать, что адмирал был итальянцем.
— Погодите! — замахал руками Молиарти. — Разве вы делаете не то же самое, только наоборот?
— Вы ошибаетесь, Нельсон. Я всего лишь иду по следам, оставленным профессором Тошкану, для чего вы меня, собственно, и наняли. Если хотите прекратить расследование, так и скажите.
— Хм, — смутился Молиарти. — Давайте не будем драматизировать. — Он снова и снова приглаживал волосы, будто надеялся, что это поможет навести порядок в мыслях. — Но скажите, Том, по-вашему, Колумб все-таки был испанцем?
— Вряд ли. В послании Католическим Королям папа Александр VI действительно называет его «верным сыном Испании», но, как я уже говорил, тогда Испанией считались не только Кастилия и Арагон, а весь полуостров включая Португалию. С другой стороны, чтобы стать верным сыном какой-нибудь страны, совсем не обязательно в ней рождаться. У Испании могли быть и приемные дети.
— Фон Браун тоже был приемным сыном Америки.
— И что?
— Ну… Мне показалось, что ситуация схожая…
— Что ж, все зависит от точки зрения, — поддразнил Томаш. — Ладно, предлагаю оставить эту тему. У нас есть кое-что поинтереснее, например, убедительные доказательства, что Колумб был рожден не в Кастилии и не в Арагоне. Самый первый испанский документ, в котором он упоминается, это расписка от пятого мая 1487 года о выдаче жалования «Кристобалю Коломо, чужеземцу». Есть протоколы судебного процесса, на котором Дьогу Колом добивался соблюдения контракта, предложенного его отцу Католическими королями в 1492 году. Многие свидетели на этом процессе утверждали, что адмирал говорил по-кастильски с акцентом. Суд постановил, что иностранец, не проживший в стране восемнадцати лет, не может обладать теми же правами и привилегиями, что и подданный испанской короны. Протокол заседания хранится в библиотеке Эскориала, я выписал решение: «Означенный дон Кристобаль был чужеземец, рожденный за пределами королевства». Итак, адмирал не испанец.
— Значит, генуэзец, — вставил Молиарти.
— Кто знает, — усмехнулся Томаш. — Однако Умберто Эко и профессор Тошкану склонялись к португальской версии. — Он ненадолго прервался, чтобы найти нужную страницу в блокноте. — Их главный свидетель — флорентийский космограф и географ пятнадцатого века Паоло Тосканелли. Этот великий ученый состоял в переписке со своим португальским коллегой Фернаном Мартиншем и Колумбом. В 1474 году он отправил в Лиссабон любопытное письмо. Обращаясь к мореплавателю, Тосканелли пишет: «Я получил твои послания», из чего следует, что Колумб не раз писал флорентинцу, чтобы поделиться своими планами относительно нового пути в Индию. В ответном письме Тосканелли подробно рассматривает идеи Колумба и находит их вполне здравыми. Вот что он пишет. — Томаш откашлялся: — «Меня нисколько не удивляет, что ты, человек благородной души, принадлежащий к великой португальской нации, давшей миру столько героев, готов, отринув всякий страх, предпринять столь опасное путешествие».