— Вы уверены в том, что говорите?
— Теория двух Колумбов, по крайней мере, позволяет свести концы с концами. Главная слабость анти-генуэзской гипотезы — отсутствие достоверных сведений о происхождении адмирала. Несмотря на все противоречия и неясности, у сторонников генуэзской теории под ногами более твердая почва. Пока не доказано обратное, она имеет права на существование, какой бы абсурдной ни казалась.
— Лично я не сомневаюсь, что она правильная, — заявил Молиарти.
— Вы человек веры, — заметил Томаш с легкой улыбкой. — Впрочем, как раз на вере генуэзская теория и держится, логики в ней немного.
— Возможно, — отозвался американец. — Мне не дает покоя одна мысль. Не странно ли, что профессор Тошкану яростно отвергает генуэзскую гипотезу, не предлагая никаких новых фактов?
— Странно, пожалуй.
— Вы же сами сказали, что он перестал заниматься открытием Бразилии, поскольку напал на новый след.
— Очень может быть.
Молиарти впился в португальца взглядом, словно хотел во что бы то ни стало понять, будет ли тот откровенен, отвечая на следующий вопрос.
— Вы уверены, что проследили весь путь, проделанный Тошкану?
Томаш отвел глаза.
— Понимаете, Нельсон… — пробормотал он. — Если честно… Я до сих пор не разгадал его ребус.
Губы Молиарти растянулись в улыбке.
— Мне следовало догадаться. И в чем загвоздка?
— Не могу ответить на один вопрос.
Томаш достал из кармана сложенный вчетверо листок и аккуратно развернул.
Молиарти нацепил на нос очки и склонился над столом.
— Что за эхо у Фуко, подвешенного на 545? Ничего не понимаю! — Он жалобно взглянул на Томаша. — Что это значит?
Португалец достал из портфеля «Маятник Фуко» и протянул американцу.
— Я думаю, Тошкану имел в виду роман Умберто Эко.
Молиарти долго изучал обложку, потом вернулся к ребусу.
— Слушайте! — воскликнул он. — Это же проще простого. Ответ находится на странице пятьсот сорок пять.
Томаш хмыкнул.
— Вы думаете, я не догадался?
— Действительно. И что же?
Историк забрал книгу, открыл на пятьсот сорок пятой странице и вернул американцу.
— Это сцена на кладбище. Описаны похороны убитых немцами партизан во время Второй мировой войны. Я читаю и перечитываю эту чертову страницу вдоль и поперек, но хоть убейте, не могу найти ничего, что хоть отдаленно напоминало бы ответ. Решительно ничего.
— Дайте посмотреть, — попросил Молиарти, протягивая руку. Поправив очки, он углубился в чтение. Прошло две минуты. Томаш рассеянно любовался городским пейзажем. — Да, ваша правда… ребус… — обескуражено пробормотал американец.
— Я уже голову сломал с этой проклятой страницей, и никакого результата.
— Угу, — Молиарти рассматривал обложку. Потом он пролистал первые страницы и наткнулся на изображение Древа Жизни с десятью еврейскими сефирот. Нельсон прочел первый эпиграф и, подумав полминуты, осторожно тронул Томаша за локоть. — Том, вы обратили внимание на эту цитату?
— Какую?
— Вот эту. Здесь. — Он прочел вслух: «Единственно ради вас, сыновья учености и познанья, создавался этот труд. Глядя в книгу, находите намеренья, которые заложены нами в ней; что затемнено семо, то проявлено овамо, да охватится вашей мудростью». Здесь написано, что это из «Оккультной философии» Генриха Неттесгеймского. — Это же подсказка, видите?
— Возможно, — португалец отобрал у Молиарти книгу и принялся изучать эпиграф. — Действительно, похоже на подсказку. Ну-ка, посмотрим. — Норонья стал медленно перелистывать роман, боясь пропустить что-нибудь важное. За эпиграфами следовала пустая страница с цифрой 1 и словом «Кетер».
— Кетер, — прочел Томаш.
— Простите?
— Это первая сефира. В единственном числе «сефира», во множественном «сефирот». Это структурные элементы иудейской Кабалы. — Томаш перевернул страницу. Начало главы предварял эпиграф и еще одна единица, на этот раз крошечная, в верхнем правом углу. Норонья вполголоса прочел первое предложение. — «И тут я увидел Маятник». — Через семь страниц начиналась новая глава с другим эпиграфом, на этот раз из Фрэнсиса Бэкона, и двойкой в углу. Томаш пролистал еще девять страниц и наткнулся на пустую страницу с цифрой 2 посередине и словом «Хокма», обозначающим вторую сефиру. Тогда он открыл книгу с конца, на оглавлении. Десять частей, по числу десяти сефирот, были поделены на главы, причем количество глав в каждой части разнилось. Больше всего их оказалось в пятой части, «Гебуре», и шестой, «Тиферет». Нумерация была сплошной, в пятую часть входили главы с тридцать четвертой по шестьдесят третью. В глубокой задумчивости Томаш перевел взгляд от книги к белому листку из блокнота, беспокойно вопрошавшему: