— Борис Геннадьевич, добрался ли до вас парнишка, которого я отправил? — интересуюсь я.
— Да, мой император. Как всегда приняли и помогли устроиться.
— Как он себя показывает?
— Техники боя у него, конечно, ужасные, но вот желания научиться на десятерых хватит. Сейчас развивается и обучается. В целом, могу сказать, что это очень благодарный молодой человек.
Соломонов — очень хороший учитель, часто он лично тренирует гвардейцев, и я уверен, что он вырастит из парня отличного бойца.
Тем более, что второй дар Бориса Геннадьевича довольно редкий и уникальный — за все время нахождения в этом мире я не встречал второго такого, чтобы этого человека можно было убить и передать способность графу.
Дар этот называется «боевой двойник» — он создает плотную энергоструктуру, которая в точности повторяет человеческое тело и надетые на нем одеяния. А Соломонов развил эту способность до такой степени, что может призывать двоих двойников.
При этом, дар «боевого двойника» вовсе называют гениальным. Недалекий человек никогда не сможет в полной мере им воспользоваться. А чтобы уметь во время сражения не только действовать самому, но при этом руководить энергетическим сгустками, нужно иметь гибкий ум. Борис Геннадьевич может управлять одновременно двумя двойниками — это уже говорит о многом.
Однако последние годы граф Соломонов использует свой дар чисто для отработки техник и спаррингов с молодым поколением.
— Как ваши сыновья? — поинтересовался я, поскольку, когда я навещал графа в прошлый раз, его младший наследник серьезно болел воспалением легких, было поражено более шестидесяти процентов, и ни один целитель не мог его исцелить — а все потому, что болезнь была порождением темной магии, кто-то из врагов рода постарался.
Правда, Соломонов не знает, что этой же ночью я вернулся в его поместье и подарил мальчику очень слабый дар лекаря.
— Я догадывался, что это ваших рук дело, — улыбнулся граф.
— Что именно?
— Живая посылка с темным магом. А через день от болезни Никиты вовсе не осталось ни следа. Кстати, он бы хотел лично поблагодарить вас при личной встрече.
— От вас ничего не скроешь.
— Мне об этом ваша служанка сказала. Служба безопасности следов не нашла, а пленник не понял, как его поймали. Сын и вовсе ничего не помнит, для меня до сих пор остается загадкой его выздоровление.
Я вопросительно посмотрел на Алину:
— Господин, вам не стоит принижать свои достижения, — улыбнулась она.
Хотя сказано это было для того, чтобы даже союзники не забывали, какой силой я обладаю. Алина прекрасно играла свою роль.
— Мой император, позвольте поинтересоваться, по какому поводу вы прибыли? — спросил Соломонов.
— Мне пора назначить своего начальника гвардии, — ответил я.
— Неужто пришло время?
— Именно.
— Может я позову его и обрадую?
— Не стоит, сперва я поговорю с вами.
— Пожалуй, я вас оставлю, господа! — сказала Алина, сделала реверанс и исчезла в тени.
Граф присел в кресло напротив меня, и мы продолжили разговор:
— Судя по моим сведениям, меры безопасности во дворце повысились после того, как Разумовского чуть не взорвали, — начал Борис Геннадьевич.
— Разумовский скоро должен сделать ход.
— Я пока не знаю, какой. Он уже начинает бесить меня своей безнаказанностью, — чуть повысил голос граф.
Разумовский успел нажить себе много врагов. Но именно графа Соломонова канцлер раздражал после одной нехорошей истории. Не говоря уже о том, что он вставляет мне палки в колеса, а Соломонов — один из немногих аристократов, кто поддерживает именно меня.
— Через тридцать минут Разумовский должен сделать заявление на телевидении, и оно должно касаться меня. Можем послушать.
— С радостью. А чего стоит ожидать?
— Когда основное начнется, вы сразу узнаете.
— Тогда может партеечку сыграем? Или даже несколько.
— Конечно.
Соломонов достал доску и фигуры. Эта игра напоминала военные шахматы, и отличалась от них большим количеством клеток. Чтобы победить, приходилось выстраивать в голове стратегию, как на поле боя. Этим мне эта игра и нравилась — я любил думать и анализировать.
За оставшееся до выступления Разумовского время — мы успели сыграть только одну партию.