Старший цесаревич знал десятки человек, которые могли справиться не только с Дмитрием, Кутузовым, но и со всей гвардией.
Эти люди настолько прокачались в своем мастерстве, что их аура уже оставляет след, их сила и энергия имеет запах, цвет и вкус. В любом случае после устранения цесаревича было бы разбирательство, и этих людей бы нашли как раз по этому следу, для имперских специалистов это не проблема.
Дверь в кабинет открылась, и вошел князь Казанский. Вид у него был хмурый и невеселый.
— Есть новости, — говорит он. — По поводу нападения на Эстонскую федерацию.
— Наконец-то! Брат подписал документы? — оживился Федор.
Это был еще один план по уничтожению брата, пусть не в физическом смысле, но в политическом. После этого не сможет решать никакие вопросы, связанные с властью.
Выходит странная ситуация, императорская семья считается чуть ли не священной. И несмотря на то, что у Дмитрия нет сильной поддержки, если братца просто так бросить в темницу, случится восстание среди народа — простолюдины попросту такого не поймут. Поэтому для подобных действий нужна веская причина.
— И да, и нет, — на выдохе ответил князь.
— В смысле? — выпучил глаза Федор. — Все было готово к реализации плана.
— Вышло довольно странно, Дмитрий подписал документы, но подпись почему-то исчезла…
— Проклятье! — Федор сдержался, чтобы не выругаться.
— Ты точно ничего не скрываешь про своего младшего брата? — уточнил Евгений Казанцев.
Федор крепко задумался. В сознании образами всплыли разные моменты, связанные с его младшим братом. Он вспомнил, как ловко тот победил на спарринге, хотя его не учили подобным навыкам. Он выживал там, откуда бы и сам Федор не выбрался, ведь к нему регулярно подсылают убийц. И неизвестно как… Дмитрий всегда, что бы ни произошло, выходит сухим из воды.
Все эти странности, связанные с младшим цесаревичем, бросались в глаза, но раньше он не обращал на них внимания, воспринимая брата тихим и вечно хмурым, человеком, которому не нужен трон.
Федор помотал головой. Он вмиг осознал, все эти мысли лишь попытка оправдать собственную неудачу, чтобы она не казалась такой жалкой. Нет, ей нет оправдания! Эту ошибку можно только исправить. Для этого нужно устранить собственного брата, пролить наконец имперскую кровь — а иного выхода попросту нет.
— Нет, не скрываю, — твердо ответил старший цесаревич на вопрос своего друга. — Есть мысли, как нам действовать дальше?
— Не знаю, насколько Дмитрию и дальше будет везти, — слегка улыбнулся Евгений. — Но его ждут удивительные и интересные приключения. Мне даже интересно, как он сможет из всего этого выпутаться. Знаешь, есть еще один момент… С Гришей у вас негласный нейтралитет, но против него тоже скоро начнутся интересные действия. Совет по выбору императора приближается, и пора опустить Гришу в глазах остальных. Ах да, ты же понимаешь, что твоей сестре тоже придется умереть?
Федор снова задумался и присел на стул. Но, столкнувшись со строгим взглядом князя Казанцева, не стал медлить с ответом:
— Да, так будет лучше.
Он не желал смерти Анастасии, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Цесаревна будет только мешать. А Федору необходимо расчистить дорогу, которая ведет к имперскому трону.
— Мы рады, что выбрали тебя, как нашего союзника, — улыбнулся князь Казанский.
— И не бойся, тебе здесь ничего не угрожает, — с еле заметной иронией сказал Евгений. — Сегодня утром убили еще двух гвардейцев.
Федор подскочил со стула. Его челюсть медленно опускалась вниз.
— Каких гвардейцев?
— Твоих, — просто ответил Евгений.
Несмотря на всю охрану, страх за свою жизнь, бушевавший в груди Федора, вспыхнул с новой силой. От Дмитрия надо избавиться, как можно быстрее, и уже не столь сильно волнует способ, как это будет сделано.
Вокруг меня были руины. Это центр города, но в последнее время тут все чаще пахнет гарью, которая возникает отнюдь не из-за мелких поломок какой-нибудь проводки, а от серьезного урона.
Я ходил и осматривался… Здесь совсем недавно потушили пожар, и кроме обломков ничего не осталось. Кутузов шел следом за мной.
— Господин, это место не безопасное, я бы советовал… — говорит он, но я резко оборачиваюсь.
Кутузов сталкивается с моим строгим взглядом.
— Понял, — кивает он. — Прошу прощения, это профессиональная привычка.
Мой взгляд снова направляется к сгоревшему недостроенному зданию, которое через месяц уже должны были ввести в эксплуатацию.