Правда, Соломонов не знает, что этой же ночью я вернулся в его поместье и подарил мальчику очень слабый дар лекаря.
— Я догадывался, что это ваших рук дело, — улыбнулся граф.
— Что именно?
— Живая посылка с темным магом. А через день от болезни Никиты вовсе не осталось ни следа. Кстати, он бы хотел лично поблагодарить вас при личной встрече.
— От вас ничего не скроешь.
— Мне об этом ваша служанка сказала. Служба безопасности следов не нашла, а пленник не понял, как его поймали. Сын и вовсе ничего не помнит, для меня до сих пор остается загадкой его выздоровление.
Я вопросительно посмотрел на Алину:
— Господин, вам не стоит принижать свои достижения, — улыбнулась она.
Хотя сказано это было для того, чтобы даже союзники не забывали, какой силой я обладаю. Алина прекрасно играла свою роль.
— Мой император, позвольте поинтересоваться, по какому поводу вы прибыли? — спросил Соломонов.
— Мне пора назначить своего начальника гвардии, — ответил я.
— Неужто пришло время?
— Именно.
— Может я позову его и обрадую?
— Не стоит, сперва я поговорю с вами.
— Пожалуй, я вас оставлю, господа! — сказала Алина, сделала реверанс и исчезла в тени.
Граф присел в кресло напротив меня, и мы продолжили разговор:
— Судя по моим сведениям, меры безопасности во дворце повысились после того, как Разумовского чуть не взорвали, — начал Борис Геннадьевич.
— Разумовский скоро должен сделать ход.
— Я пока не знаю, какой. Он уже начинает бесить меня своей безнаказанностью, — чуть повысил голос граф.
Разумовский успел нажить себе много врагов. Но именно графа Соломонова канцлер раздражал после одной нехорошей истории. Не говоря уже о том, что он вставляет мне палки в колеса, а Соломонов — один из немногих аристократов, кто поддерживает именно меня.
— Через тридцать минут Разумовский должен сделать заявление на телевидении, и оно должно касаться меня. Можем послушать.
— С радостью. А чего стоит ожидать?
— Когда основное начнется, вы сразу узнаете.
— Тогда может партеечку сыграем? Или даже несколько.
— Конечно.
Соломонов достал доску и фигуры. Эта игра напоминала военные шахматы, и отличалась от них большим количеством клеток. Чтобы победить, приходилось выстраивать в голове стратегию, как на поле боя. Этим мне эта игра и нравилась — я любил думать и анализировать.
За оставшееся до выступления Разумовского время — мы успели сыграть только одну партию.
— Блин, почти, — выдохнул граф.
— Почти не считается, — улыбнулся я.
— И то верно.
На стене висел большой плоский телевизор, на котором и выключился в нужное время эфир с канцлером.
— Подскажите, как сейчас себя чувствует цесаревна Анастасия? — задали ему первый вопрос журналисты.
— Анастасия постепенно выздоравливает. Ее жизни больше ничего не угрожает, — невозмутимо ответил Разумовский.
— Как новость восприняли ее братья? — спросил мужчина в строгом костюме.
— Федор и Григорий безмерно рады, что Анастасия идет на поправку.
— А Дмитрий Алексеевич? — это явно был подставной человек, в нем чувствовалась военная выдержка.
Впрочем, на этой конференции было много подобных личностей.
— Не могу ответить, прошу прощения. Пока Анастасия восстанавливается, у него есть свои дела.
— Он решает политические вопросы?
— Скорее, это его личные дела.
Вопросы продолжали сыпаться, но обо мне ничего не было, пока слово не взял еще один подставной человек. На этот раз это была черноволосая девушка:
— Вы знаете, кто стоит за покушением на цесаревну?
— Подозреваю, что это совершил кто-то из ближнего круга, — ответил канцлер.
— К этому имеет какое-то отношение Федор Алексеевич?
— Нет, точно нет, — помотал головой Разумовский. — Федор обожает свою сестру, так что это нереальный вариант.
— Григорий Алексеевич?
— Исключено. Они с цесаревной лучшие друзья.
— А Дмитрий Алексеевич? — громко спросил другой журналист.
— По поводу Дмитрия я, пожалуй, промолчу.
Все журналисты сразу начали что-то записывать в телефоны и блокноты.
Геннадий Борисович вскочил с кресла и громко сказал, не скрывая возмущения:
— За это нужно наказать! Причем прилюдно. Я вам всегда говорил, что Разумовский с гнильцой!
— Подождите, Геннадий Борисович, эфир еще не закончился.
Разумовскому снова задали вопрос обо мне:
— Скажите пожалуйста, почему Дмитрий — единственный наследник, кто не имеет своей гвардии?
— Это тяжелый вопрос. Сколько я не пытался, ни один начальник гвардии не может ужиться с Дмитрием Алексеевичем. У Дмитрия очень… простите, не могу сказать.
— Вы хотите сказать, что он очень избалованный?
— Я этого не говорил.
— Жители нашей империи и без того умеют делать выводы.
— Вы имели ввиду, что он достаточно импульсивный и не справится с собственной гвардией? — спросила другая журналистка.
— Какой цесаревич Дмитрий, на самом деле? — следом последовал вопрос от мужчины в синем костюме.
— Может, Дмитрий Алексеевич сам предлагал каких-либо кандидатов?
Виктор Степанович выдохнул и сделал вид, что уже не выдержал:
— Буду честен. Не нашелся еще такой безумец, который смог бы ужиться с цесаревичем Дмитрием. Последний кандидат, которого он представил на должность начальника гвардии, был бывшим военным, арестованным за убийство двадцати четырех своих сослуживцев! Дмитрий хотел помиловать его и сделать начальником гвардии… Давайте поговорим на более важные темы. Уверен, у Дмитрия Алексеевича появится своя гвардия, когда он до этого дорастет.
Борис Геннадьевич рассмеялся. А успокоившись, протер ладонями глаза и сказал:
— Идеально! Вы об этом знали?
— Во-первых, можно на ты.
— О, нет, я не хочу однажды забыться и сломать вам всю игру. Сами говорили, что играть нужно до конца.
— Во-вторых, не то, чтобы я об этом знал, но предполагал. Удача сегодня на нашей стороне.
— Тогда пойду и приведу вашего нового начальника гвардии.
— Зачем? Он уже за дверью стоит.
Соломонов поднял брови и одобрительно кивнул.
— Снова ваша служанка постаралась?
— А как вы думаете?
— А больше некому, — усмехается граф и идет открывать дверь. — Кутузов, заходи!
В кабинет вошел высокий широкоплечий мужчина. Боевая выправка, злобный оскал. Волосы длиной до плеч собраны в конский хвост. Лицо покрыто шрамами, а левый глаз вовсе закрыт черной повязкой.
— Кутузов прибыл, — сообщил мне Соломонов, не скрывая радости от того, как удачно сложились обстоятельства.
— Я не Кутузов, — ледяным тоном ответил мужчина.
— А это не важно, главное, что ты профессионал.
— Готов служить своему императору? — прямо спросил я у Кутузова.
Мужчина ударил себя кулаком в грудь и ответил:
— Готов, Ваше Будущее Императорское Величество!
— Отлично. Надеюсь, ты рад. Займешь место моего начальника гвардии. Осталось только отстоять тебя перед Разумовским, — сказав это, я рассмеялся.
Уголок рта Кутузова дрогнул в улыбке — он, как и все здесь находившиеся, предвкушал, что же будет дальше.
— Готов немедленно приступить к своим обязанностям!
— О, а хочешь спарринг? Покажешь, не заржавел ли еще.
— С радостью.
Соломонов на это закатил глаза:
— Ну, началось…
Виктор Степанович Разумовский был очень доволен проведенной конференцией с журналиствми. Его подставные люди задавали нужные вопросы касательно цесаревича Дмитрия, игра удалась на славу.
Канцлер пересмотрел эфир с записи и улыбнулся. У него определенно был актерский талант, со стороны он бы и сам себе поверил, не говоря уже об обычных гражданах Российской империи, для которых и предназначалось это видео.
Люди прекрасно умеют делать выводы из подобных намеков. Цесаревич Дмитрий предстал перед народом, как избалованный мальчишка, которого не стоит даже близко подпускать к трону. Как человек, который нанимает в свою гвардию уголовников!
И очень скоро его репутация окончательно разойдется по швам, у него не останется никакой поддержки — ни среди аристократии, ни среди простого люда. А такую фигуру будет гораздо проще убрать с доски. Да, осталось совсем немного подождать, пока не представиться новая возможность.