Вчитавшись, комендант изменился в лице и сайгаком ускакал в свой кабинет — докладывать начальству. Больше нас никто не задерживал, поэтому мы беспрепятственно вернулись в поместье.
За прошедшие дни произошло сразу несколько незначительных, на первый взгляд событий. Была достроена альтернативная дорога в Гатчину, заодно отремонтировали старую, вместе с тем участком, который не попал под реконструкцию. Новенькое бетонное четырёхполосное шоссе выглядело скорее как каприз богатенького раздолбая, чем задел под будущее развитие поселения. Деревенские, собственно, так и говорили. Между собой, разумеется.
Ещё запустили линию разделки и заморозки ценных органов. Вопреки опасениям жителей, да и моих тоже, будем честны, посторонних запахов она не давала. То, что было нельзя заморозить, а требовалась иная обработка, пока не привозили. Увы, подходящих специалистов найти было не так то просто, а собственных ещё только предстояло обучить. Прохор, за время моего отсутствия так и сделал, отправив нескольких перспективных молодых людей на ускоренные курсы. Чему там научат, одна Смерть ведает, но это лучше чем ничего. Хоть включать оборудование научатся, а горевать об испорченной требухе… Её сейчас итак выбрасывают.
Было ещё кое-что, но то совсем мелочи. Куда интереснее было посмотреть на то, как выросло мастерство Митрофана. Его Покров Смерти наконец перестал быть бесполезной ерундой жрущей прорву магии, а вполне защитным заклинанием. Мы специально протестировали его как магией, так и физическими воздействиями. Оказалось, оно работало даже лучше чем я предполагал — в момент удара, часть тела становилась бестелесной, безвредно пропуская оружие через себя. Морозов даже порывался проверить огнестрелом, но я его остановил от такого опрометчивого шага. По рассказам коллег, Покров не слишком хорошо защищал от стрел, а уж как он поведёт себя с пулями — вовсе неизвестно. При всём этом, заклинание давало такой интересный оптический эффект, что мне даже завидно стало — фигура заклинателя покрывалась чёрным туманом и немного расплывалась как от ветра, иногда нарушая контур тела. Какого либо дискомфорта, при этом, Митрофан не испытывал и мог взаимодействовать с предметами так, будто оставался материальным.
Короткое северное лето уже начало предсказывать своё скорое окончание — сидеть вечером в кресле качалке без пледа было уже холодновато. В один из таких вечеров ко мне пришёл Хлебодаров с не самыми добрыми вестями.
— Вам письмо, господин. Только что прибыл доставщик.
— Не фельдъегерь, надеюсь? — слегка напрягся я.
— Нет, обычный почтарь.
— Тогда давай, не тяни. — я принял конверт из рук управляющего, мог бы и слугу какого прислать, чего сам бегает…
Белая бумага была украшена строгим гербом Имперского Суда. Обескураженный, я вскрыл конверт и вчитался в казённый текст. Уже через минуту, я позвонил Екатерине.
— Добрый вечер, князь, я уже думала, вы успели позабыть обо мне.
— Как можно забыть такую девушку? Скорее небо рухнет на землю, чем я забуду тебя. И почему обращаешься на ты?
— Потому-что! Вернулся из Разлома и ни ответа ни привета. Я о тебе через Хлебодарова только узнала, что ты жив, цел и здоров.
— Прости, столько дел навалилось. Я обещаю исправиться.
— Одним свиданием ты теперь не отделаешься.
— А как на счёт свидания в Имперском Суде?
— В ИСе⁈ — воскликнула девушка.
— Именно в нём. Ты готова представлять там мои интересы?
— Спрашиваешь! Это же ИС! Да хотя бы разок попасть на заседание туда это… Это… Это вершина карьеры адвоката!
— В общем, ты согласна.
— Конечно. А зачем ты туда поедешь? Так, постой. Неужели тебя обвиняют в государственной измене?
— Нет, не всё так плохо. Давай расскажу при личной встрече.
— Хорошо. Приезжай завтра с утра в контору. Там мне легче настроиться на рабочий лад, а то ты опять целоваться полезешь.
— Обещаю держать себя в руках.
В назначенный день мы прибыли к зданию Имперского Суда — высшего судебного органа нашей страны. Проследовав через роскошные залы, более приличествующие дворцу, чем обители юстиции, мы вошли в зал заседания. Напротив нас, в ложе истца, расположился не кто иной как сам Владимир Никанорович, собственной персоной в окружении целого штата юристов.