— Вот, Лжедмитриев он выявил два десятка.
— И всем руку отрывал? — спросил я похолодевшим голосом.
— Бывало, что не полностью. Одного только пальца лишил. Тот сознался вовремя. А всё одно, потом на каторге сгинул. Вы же не хотите ни в чём признаться? — дед испытующе посмотрел на меня.
— Н-нет. Всё в порядке. — я наконец присмотрелся к определителю духовным зрением и его вид мне крайне не понравился. Судя по всему, он наносит травму не только телу, но и душе, что не даёт потом восстановиться. Опасная штука. За такие даже в моём прежнем мире можно было лишиться посмертия. Тем временем, старичок закончил возиться с аппаратом и, с некоторым интересом, стал смотреть за огоньками, вспыхивавшими на отдельной панели. Некоторое время мы молча наблюдали за буйством красок, пока все огоньки не засветились ровным белым светом.
Старик нахмурился, я приподнял бровь, а вошедшая Алина уронила поднос с чаем.
— Ой, извините, я сейчас всё уберу. — засуетилась девушка, собирая осколки, но мы не обратили на неё внимания.
— Вы меня удивили, молодой человек. — проверяющий удовлетворённо стер испарину со лба, платочком из кармана и одним движением разжал крепежи.
— И чем же? — зажатая рука затекла и немного болела, поэтому я начал её разминать.
— Вы всё равно не поймёте. — отмахнулся вредный дед и с максимально снобистской физиономией укатил свой пыточный агрегат из кабинки.
Мы недоумевающе переглянулись с девушкой и синхронно пожали плечами. От движения рук, ткань на груди работницы натянулась, обрисовав приятные округлости. Сделав вид, что ничего не заметил, я уселся поудобнее и снова принялся ждать. На этот раз ожидание существенно затянулось. Алина дважды приносила мне чай, но, к сожалению, так и не согласилась составить мне компанию. Пришлось отдать должное прессе. Официальные издания читать было не слишком интересно, поэтому моё внимание заняли полу-официальные. В них гораздо чаще можно встретить правду, в отличие от совсем уж небылиц “жёлтой прессы”. Статья называлась: Всё лучшее детям. Именно такой указ недавно издал Император введя множество разных мер. От строительства детских площадок, до организации досуга крестьянских детей. Но статья была не о том. Самый известный в городе “Дом свиданий” Мадам Жу-жу, объявил день открытых дверей для подростков. Прибывшие для оцепления жандармы столкнулись с ожесточённым сопротивлением толпы разгорячённых юношей. Однако, как выяснил журналист, умудрившийся пробраться внутрь, ничего аморального внутри не происходило. Исключительно светское общение между дамами и посетителями. Я про себя только хмыкнул, ничуть не поверив словам борзописца. На фотографии, напечатанной вместе со статьёй, отчётливо был виден край платья местной “дамы” и ноги в форменных юнкерских брюках на лестнице.
На исходе часа, в мою кабинку ввалился звероватого вида детина одетый в местную форму. Прежде чем я его начал атаковать, просто на всякий случай, мало ли, нападение такое, тот весьма приятным тоном сообщил мне, что документы готовы. И даже любезно предоставил их мне. Невозможно сунув бумаги в карман, я поблагодарил работника и поспешил покинуть столь негостеприимное место.
Улица встретила хмурым рассветом. Снова накрапывал мелкий, противный Питерский дождик, поэтому я поспешил на стоянку к единственному, в этот час, извозчику. Кажется, тут их принято называть такси, но я, за восемнадцать лет жизни тут, так и не привык к этому названию.
— Голубчик, отвези меня в гостиницу. Да получше. — заявил я, сев в машину.
— Не извольте беспокоиться, домчу в лучшем виде. — водитель, клевавший до этого носом, необычайно оживился.
Автомобиль ехал довольно плавно и меня быстро начало клонить в сон.
Мимо проплывали мосты, каналы и улочки. Дворцовая застройка постепенно сменилась обычными домами, а вскоре и вовсе какими-то трущобами.
— Ты куда меня привёз?! — я с трудом сбросил сонную хмарь, осмотревшись. Тело отзывалось с некоторой задержкой, да и мысли в голове напоминали перепутанный клубок ниток.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, скоро прибудем на место.
— Тормози, каналья! Чем ты меня отравил?
— Не гневитесь, господин, у них моя семья, я был вынужден! — извозчик завернул в какой-то двор и выскочил из машины. Стоило ему броситься наутёк, как раздался одиночный выстрел, эхом ударивший по ушам. Двери машины открылись и ко мне подсели давешние Иван и Владислав Петрович. Громила приставил к моему боку пистолет, а хлыщ, повернулся с переднего сиденья, защёлкивая на моих запястьях подозрительно знакомые браслеты. Точно такие же были на мне в казематах.