На верхней площадке лестницы коптил голубой огонек светильника, заполненного рыбьим жиром, и, скорее всего должен был погаснуть через четверть часа; незадолго до этого к нему, шаркая ногами, подойдет полусонный слуга чтобы долить жира, и обожжет себе пальцы. Господа Вигант и Вилфинг готовы были платить за снижение риска сломать себе шею на просторной лестнице во время ночного похода в уборную. На площадке лестницы второго этажа горел еще один светильник, а третий находился на первом этаже. Агнесс стала спускаться, как можно осторожнее нащупывая ногой ступеньки.
Входная дверь была двустворчатой и могла долго выдерживать атаки турок. Дерева почти не было видно под многочисленными железными гвоздями; запиралась она на кучу стальных полос, крючков и металлических задвижек, и на вырученные от их изготовления деньги кузнец мог целый год содержать всю свою семью: себя, жену, детишек и даже бездельника шурина. Агнесс схватилась было за засов, но затем остановилась. Она внезапно поняла, что, если она сейчас выйдет на улицу, чему-то придет конец – чему-то, что начало клониться к закату, когда они с Киприаном расстались у ворот Кэрнтнертор. Прошедшие с тех пор месяцы были лишь отсрочкой неизбежного. Вместе с тем сейчас начнется нечто новое. Ее руки ослабели, как у предателя, сидящего в каждом из нас и только ждущего подходящего момента, чтобы сообщить о себе, вылезти наружу и спросить: «Неужели так необходимо ставить на карту комфорт, огромный дом, богатого супруга, обеспеченное будущее? И ради чего? Кроме того, снаружи холодно, на тебе почти ничего не надето, и ты просто замерзнешь до смерти, не говоря уже о ночной страже, которая непременно появится именно тогда, когда ты будешь бежать по улице в одной рубашке. И только представь себе этот скандал в семье, которую ты до ceго дня награждала за их расположение плохим настроением, молчаливостью, приступами упрямства и постоянно угрюмым выражением лица».
Агнесс неожиданно поняла: что бы она ни сделала, это приведет к катастрофе, а единственно верный поступок – вернуться в постель и всю ночь повторять себе: «Я-не-знаю-никакого-Киприана-Хлесля-я-не-знаю-никакого-Киприана-Хлесля…»
Внезапно на ее сжатую в кулак руку легла чья-то ладонь, и, оставайся у нее хоть какие-то силы, она бы непременно завопила от ужаса.
– Проклятый запор срабатывает от пружинного механизма, – произнес голос у нее за спиной. – Если ты не знаешь этого, дверь тебе не открыть.
На ватных ногах Агнесс повернулась. В свете лампы в паре шагов от нее плавало лицо ее горничной, волшебным образом превратившейся в полумраке в ту юную девушку, с которой Агнесс познакомили в детстве, после того как ее предшественница вызвала неудовольствие Терезии Вигант. Пятнадцать лет – большой срок. Горничная грустно улыбнулась, на лице появились морщинки, и она вновь оказалась пожилой, всю ночь храпящей в кровати рядом с Агнесс женщиной, на которую всегда можно было положиться.
– Я принесла тебе плащ, – сказала служанка и набросила его на плечи обескураженной Агнесс.
– Это Киприан, – сообщила Агнесс. – Он пришел.
– Я знаю, детка. Со вчерашнего дня. Он расспрашивал о тебе, но я не могла открыться. Он стал священником.
Агнесс почувствовала, как с каждым ударом сердца на ее глаза наворачиваются слезы. А она еще раньше считала, что потеряла его! Теперь она точно знала, что это так. «Священник», – прошептала она.
– Я бы не советовала тебе выходить, – продолжала старая няня. – Но знаю, ты все равно пойдешь, так что не стану и пытаться удержать тебя. Хотя на твоем месте я бы не пошла. Наверное, именно поэтрму твоя жизнь всегда нравилась мне больше, чем моя собственная. Я люблю тебя, деточка, ты ведь знаешь. Если ты пойдешь к нему, то возможно, будешь несчастна. Но если останешься, то в любом случае будешь несчастна. – К безграничному изумлению Агнесс, женщина улыбнулась еще шире. – Кем бы ни был он и кем бы ни была ты, может, у вас и остался-то всего один час, чтобы провести его вместе. Иногда воспоминания об этом помогают продержаться целую жизнь. Поступай так, как подсказывает тебе Господь Бог.
Служанка взялась за запор и потянула его к себе. Он бесшумно выскользнул из скобы. Дверь приоткрылась, и внутрь ворвался ледяной порыв ветра. Агнесс задрожала от холода.
– Я подожду тебя здесь и впущу обратно, – сказала горничная.
В следующий момент Агнесс оказалась на улице, дверь тихо закрылась, и девушка очутилась в почти полной темноте. Холод был смертельный, а она никак не могла рассмотреть хоть что-то перед собой, потому что слезы застилали глаза.