Церковь возвышалась позади развалин и производила еще более удручающее впечатление своими обнаженными стропилами и разъеденными обрубками башен. Добраться до нее было почти невозможно: груды развалин, торчавшие прямо перед ней, были высотой с одноэтажный дом. Андрей указал на них подбородком.
– Там раньше был вход во внутреннюю часть монастыря, – сообщил он. Его голос звучал раздраженно. – Надеюсь, что сумел помочь вам.
Раздался шорох, и они непроизвольно нырнули под обломок стены. Черная фигура без лица, одетая в лохмотья, не могла уже завершить обход вокруг монастыря и вернуться к ним. Они еще подождали, пока она не доползла до самого дальнего утла бывшего монастырского двора, с тревогой выглядывая из своего укрытия. Звук шел из того места впереди где вокруг каменной кладки вилось много следов. И тут они увидели, как обломок стены медленно покатился прочь. У Киприана возникло ощущение, что он теряет чувство реальности, и он плотно зажмурил веки.
– Наверное, если слишком долго здесь жить, человек приобретает тот же цвет, что и пыль, – заметил Андрей.
Обломок стены оказался еще одной неопрятной фигурой, скрюченной, перекошенной, съежившейся и покрытой серо-коричневым рубищем, сливавшимся с окружающей средой. Они смотрели, как она мучительно медленно заползла в один из провалов в стене и пропала в темноте. Киприан повернулся к Андрею.
– В этой одежде вас так же трудно заметить здесь, как жирного паука на свежей ватрушке, – заявил он.
– Да вам бы тоже пришлось поваляться добрых полчаса в грязи, чтобы хоть как-то походить на этих призраков, – не остался в долгу Андрей. – Они все одеты в черное, но их одежда светится, если вы понимаете, что я имею в виду.
Киприан проигнорировал колкость товарища. Он выпрямился и, с трудом сохраняя равновесие, встал на валун. Судя по звукам, Андрей присоединился к нему.
– Мы можем набросить вот это, – предложил Киприан и показал на сверток возле одного из провалов в стене.
– Вы что, с ума сошли? По-вашему, мне очень хочется подцепить заразу?
Андрей пнул сверток ногой. Одно из покрывал зашевелилось, и из-под него показалось лицо, на котором зияли два неровных отверстия – разверстый рот и дыра на месте носа. Глаза существа были закрыты, лицо напоминало застывший воск. В глубине зияющих отверстий едва трепетала жизнь. Андрей отскочил назад.
– Проклятье, – потрясенно проворчал он.
Киприан промолчал. Он знал, что владеет голосом ничуть не лучше Андрея. Юноши потащились по дорожке, наводившей на мысли о высокогорье, к могучему утесу обвалившегося здания монастыря. Им приходилось буквально заставлять себя хвататься за выступы, потому что они слишком хорошо понимали, чьи руки прикасались к камням до них.
Киприан обернулся и поймал Андрея на том, что тот пытался вытянуть рукава как можно ниже, чтобы обернуть ими ладони. Андрей встретился с ним глазами, а затем неожиданно уставился на его грудь. Киприан проследил за направлением его взгляда и понял, что неоднократно вытирал руки об это место: камзол был безнадежно испорчен.
С близкого расстояния развалины монастыря уже не казались такими неприступными. Часть внешней стены выдавилась наружу под весом обвалившейся крыши и осела, но центральный коридор, похоже, почти не пострадал; к его стенам привалились, ища в нем опоры, соседние здания. Посреди развалин стоял невредимый портик входа с перекошенной дверью. Первым побуждением Киприана было нажать на нее, но он заметил, что не может решиться прикоснуться к старому дереву. По всей поверхности отпечатались темные грязные следы, говорившие о том, что другие тоже нажимали на эту дверь, чтобы открыть ее. Киприан сжал зубы и попытался найти такой кусочек поверхности, который был бы почище остальных. Дверь не поддавалась.