Ходила также история о том, что Андрей фон Лангенфель не единожды во время посещения борделя не имел никаких интимных сношений с выбранной им девушкой, а вел с ней беседу, выливая на нее поток полной отчаяния речи, которому она позволяла обволакивать себя с тем же скучающим сражением лица, которое она, без сомнения, скроила бы, попытайся он возлечь с ней и тем самым вытрясти из своей плоти демона одиночества, вместо того чтобы изгонять его с помощью слов.
Все остальные россказни придерживались примерно того же сценария. Отец Ксавье нанизал одну на другую все характеристики в своей неподкупной памяти и составил из них полную картину. Когда он получил следующее сообщение, Андрей фон Лангенфель был уже послушным воском в руках отца Ксавье, хотя они еще ни разу не встречались лично и более того – Андрей даже не подозревал о существовании этого монаха-доминиканца. Отец Ксавье уже взял его в руки, просто еще не надавил на него и не приступил к работе с формой.
Отец Ксавье посмотрел, как догорает комочек, в который он скатал сообщение, потом вышел из кельи.
На улицах Праги царила тишина сумеречного январского дня. Колокола всех церквей молчали. Отец Ксавье знал, что их молчание закончится, самое позднее, завтра; он слишком реалистично смотрел на жизнь, чтобы не понимать: он вовсе не единственный человек в городе, получающий секретные сообщения голубиной почтой, даже если предположить, что он их получает на день раньше, чем все остальные. Монах тяжело ступал по снежному месиву, образовавшемуся после полудня везде, где солнце достаточно долго нагревало булыжник улиц. Шаркающий звук его сандалий эхом отдавался от стен домов. Завтра здесь будет раздаваться эхо многочасового перезвона колоколов, сопровождающего на небо душу кардинала Джованни Антонио Факинетти, Папы Иннокентия IX.
Послание, от которого осталась лишь черная точка на огарке сальной свечи, было коротким: «Молоточек сказал: пробудись». Молоточком назывался инструмент, которым, согласно старому обычаю, камергер Папы стучал по лбу умершего и трижды спрашивал: «Ты спишь?», после чего провозглашал, что понтифик действительно мертв. Далее созывался новый конклав. Он не знал, какую стратегию избрали на этот раз кардинал де Гаэте и его кружок заговорщиков, но подозревал, что конклав будет тяжелым и продлится не один день. Ну что ж, тем лучше. Отец Ксавье четко знал, что ему следует делать, но чем больше времени будет в его распоряжении, тем лучше. Как только изберут нового Папу, он получит еще одно послание, в котором будет вопрос о продвижении его работы, и он хотел быть в состоянии ответить на него. Идя по улице, он внимательно осматривал свою правую руку и сжимал ее, будто уже начал работать с податливым воском.
Монастырь Святой Агнессы находился на северо-востоке Старого города, в конце почти прямоугольной излучины, описываемой Влтавой, чтобы дать дорогу цепи гор, на которых располагались и Градчаны. По ту сторону монастырских стен находилась лишь узкая полоска берега, где в другое время года лежали лодки и плоты. Монастырь представлял собой обширный район в переплетении улиц между церквями Святого Кастулла и Святых Симона и Иуды и по большей части лежал в руинах. Как и повсюду в Богемии, Гуситские войны оставили свой след и здесь и, казалось, говорили, что произойдет с единым государством, если не победить ересь. Когда война закончилась, монастырь оказался покинутым, а за сорок лет до описываемых событий доминиканцы начали захватывать его, когда были вынуждены отдать первоначально принадлежавший им монастырь у Карлова моста.