Пока Киприан осторожно спускался по склону в полузамерзший ручей, огибавший развалины монастыря, он успел вспотеть. Из своего укрытия юноша стал обозревать лежащие перед ним окрестности, посреди которых высился остов церкви.
Пропилеи осели внутрь и представляли собой прекрасное препятствие для того, кто захочет попасть в монастырь; от них осталась только выложенная из камня арка, простиравшаяся над грудой развалин, покрытых белыми и серыми пятнами. Прямо возле нее осевшие стены представляли собой новообразованные ворота; вывалившиеся камни смотрелись, как ступени лестницы. Дыхание Киприана стало прерывистым и поднималось паром в морозном воздухе. Ничто не шевелилось в том памятнике разрушения, в том центре человеческой гибели, даже не было видно ни единого ворона. Кто хотел, мог бы уловить проклятие, все еще излучаемое стенами, в которых некогда один монах написал завет Сатаны. Киприан не желал ощущать его, но, тем не менее, ему казалось, что он чувствует это излучение. Чем больше он разглядывал застывшие развалины, тем сильнее шевелились его волосы.
– Чертов туман, – наконец прошептал он, нарушив мертвую тишину.
– Полностью с вами согласен, – откликнулся чей-то голос.
Киприан резко обернулся. Как обычно, он не взял с собой никакого оружия. Руки его сжались в кулаки. Из-за излучины извилистого русла ручья выглядывало бледное лицо, на котором красные щеки и замерзший нос казались нарисованными.
– Я проследил за вами, – признался молодой человек. – Вы мне показались человеком, знающим, что делать, а я, честно говоря, опытен только в том плане, как быстрее скрыться от городских стражей.
Киприан уставился на него, не понимая. Парень пожал узкими плечами.
– К тому же вы вели себя так, будто готовы были потратить всю жизнь только на то, чтобы обойти караулы.
– Вы либо нищий, либо вор, – пробормотал наконец Киприан.
– Малыш Андрей когда-то был им. А вы ведь шпион, верно?
– Я все то, чем малыш Киприан никогда не хотел быть, – ответил Киприан.
Мужчины внимательно посмотрели друг на друга. Киприан мысленно обругал себя за то, что побеспокоился лишь о том, чтобы не быть обнаруженным, вместо того чтобы попытаться обнаружить того, кто крался за ним. За худым лицом Андрея, казалось, скрывалось нечто большее, чем просто желание напутать попутчика. Киприан шумно выдохнул.
– Ладно, идемте, – процедил он сквозь зубы.
Андрей фон Лангенфель пополз рядом с ним. Он старался, чтобы его голова не показывалась над склонами ручья. Когда он прижимался к холодной земле рядом с Киприаном, тот заметил, что он точно так же вспотел, как и он сам, и улыбка заиграла на его губах.
– Моя мама всегда предупреждала меня, чтобы я не играл в снегу, когда вспотею, – заявил он.
– Моя бы тоже так сказала, – откликнулся Андрей, но на улыбку не ответил и отвел глаза.
– Что вы здесь потеряли?
– Я уже говорил: Ярка ищет следы своей матери. У меня есть причины предполагать, что она умерла здесь, в этом монастыре.
– В этих Богом забытых развалинах?
Андрей выглянул из-за края обрыва и снова втянул голову. На его лице ходили желваки. Он покосился на Киприана.
– Тут все так изменилось с тех пор, как я был здесь в прошлый раз.
– Вам уже доводилось бывать здесь?
– В детстве. Когда здесь еще не было проказы. Когда еще в арке были ворота.