Растерянность Мельхиора не была наигранной.
– Киприан! – испуганно воскликнул он.
– Проклятие! – прорычал тот в ответ и сделал шаг к дяде, увидев, как дрогнули его веки.
– Мы сядем в экипаж, подъедем ко входу и разыщем эту проклятую вещь!
На короткое мгновение у епископа Мельхиора перехватило дыхание. Киприан прямо-таки физически видел, как его мысли пытаются найти выход. Его глаза сузились.
– Гад! – прошипел он.
– Ваш племянник пойдет с вами, – сказал отец Ксавье, – и солдаты тоже.
– Мне не нужны солдаты! – закричал епископ Мельхиор и сжал кулаки. – Я знаю, где она. Идите вы к черту, проклятый изменник Церкви, и возьмите этого Иуду с собой! – Епископ плюнул Киприану под ноги.
Отец Ксавье замолчал, но через мгновение спросил:
– Вы еще здесь?
Епископ Мельхиор, ругаясь, вскарабкался на козлы экипажа. Киприан бросил на отца Ксавье убийственный взгляд: он уже не должен был притворяться.
– Что вы хотите сделать с экипажем? – спросил отец Ксавье.
Арбалет снова поднялся, и стрела была направлена на висок Агнесс.
– Вы хотя бы имеете представление о том, что ищете? – прошипел епископ Мельхиор. – Библия дьявола весит столько же, сколько взрослый человек. Мы должны тащить ее на руках?
Доминиканец качнул головой. Экипаж прогрохотал по дороге мимо овощной грядки к одному из несколько более подходящих входов в здание, который был достаточно большим, чтобы в него могла въехать карета. Киприан последний раз взглянул на Агнесс, которая все еще стояла за руку с Андреем, а потом побежал следом за дядей.
Епископ Мельхиор вылез из кареты.
– Он ничего об этом не знает, не так ли? – с трудом переводя дыхание, сказал он.
– В любом случае, он не догадывается, что она у тебя здесь.
– Ты все еще уверен, что наш план сработает?
– Да.
– И где мы это сделаем?
– Согласно планам, которые я видел в Бревнове, Подлажице, Бревнов и Браунау образуют одно целое. Двери здесь!
За подъездом узкая лестница круто спускалась вниз. Вход был свободным. Они торопливо спустились вниз на несколько ступенек. Холод окутал тело Киприана и сделал прерывистым его дыхание. У него возникло такое же чувство, какое бывает, когда просыпаешься в совершенно темной комнате и вдруг понимаешь, что у твоей кровати стоит чудовище.
– Хватит, – выдохнул Мельхиор.
Они развернулись и побежали назад. У епископа свистело в груди. Киприан схватил его за рукав. Дядя оттолкнул его.
– Я не позволю называть себя дураком, а потом еще и тащить по лестнице, – выдохнул он, но на его лице промелькнуло что-то наподобие улыбки. Мельхиор покачал головой, упал на колени и указал на карету. – Слишком опасно, – жадно глотая воздух, заявил он. – Кто-то мог нас увидеть. Я проехал в ней до самой Праги как пассажир, но потом… Ты видишь деревянный ящик?
Киприан залез под экипаж и открыл перегородку. Показался огромный узел, завернутый в кожу. Он выдернул его наружу. Вдвоем они погрузили узел в карету и поехали назад. У Киприана закружилась голова. Это продолжалось несколько минут.
Снаружи ничего не изменилось. Солдаты окружили отца Ксавье, но никто ничего не предпринимал. Пожар достиг апогея – полыхал, тлел, неистовствовал. Киприану это зрелище напомнило о горящем доме в Праге, и он стиснул зубы. Потом спрыгнул с козел и полез в карету. Немного пошумел там и выглянул из окна.
– Вы готовы?
Отец Ксавье поколебался несколько минут, а потом ударил брата Павла под колени. Маленький монах тяжело глотнул воздух и упал. Отец Ксавье ударил его по голове. Брат Павел откатился в сторону и остался лежать, как тюк одежды. Отец Ксавье повел арбалетами, и Агнесс с Андреем, спотыкаясь, направились к экипажу.
– Теперь я готов, – сказал отец Ксавье и последовал за своими заложниками, держа оружие наготове.
23
Из-под прикрытых ресниц Павел увидел, как Киприан поставил что-то большое и бесформенное на нижнюю ступеньку кареты и отпустил его. Оно медленно и величественно качнулось. Наверное, так теряет равновесие колокольня или большое старое дерево. Узел упал на мостовую и поднял столб пыли. Удар прогремел, как один огромный и ужасный раскат колокола.
– Разве ее не охраняли? – услышал он вопрос доминиканца.
Киприан провел пальцем по горлу. Павел подавил ужас, который охватил его. У него болела голова, в колене, должно быть, что-то разорвалось, но он напряг все мускулы, которые еще работали. Жар от горящих развалин достиг и его, и ему стало легче.