Киприан замер с выражением ужаса на лице. Агнесс ткнула его в нос, в бок, однако Киприан, у которого подрагивал уголок рта, оставался неподвижным. Только глаза его вращались. Агнесс хохотала как сумасшедшая.
– На помощь, – закричала она, – на помощь, он превратился в камень, он сейчас провалится сквозь пол, помогите мне!
Она никогда не задавалась вопросом, почему этот парень, на четыре года старше ее, так часто возился с ней, вместо того чтобы шататься по улицам со своими сверстниками. Киприан всегда был рядом, когда ей хотелось смеяться и когда она плакала, а уходя, он каждый раз обещал вернуться. Девочка откинулась назад и смотрела, как он пытается сидеть неподвижно. Тут в комнату влетела няня с красными от слез глазами и лихорадочными пятнами на щеках.
– Что здесь за шум? – закричала она. – Молодой человек, не смейте пугать ребенка. Думаю, будет лучше, если вы последите за порядком у себя дома. Вы только гляньте, ребенок весь мокрый!
– Да это я смеялась, – возразила Агнесс, но Киприан уже встал и вышел прочь.
В дверях он еще раз обернулся и снова продемонстрировал ей окаменевшую мину, после чего, сопровождаемый очередным приступом смеха Агнесс, выскользнул из комнаты…
…а пару недель спустя Агнесс прокралась к двери, спрятанной за алтарем церкви в Хайлигенштадте. Дверь оказалась не заперта. Молодой молчаливый священник поверил ее заверениям, что родители вот-вот придут, и тихо, как тень, прошмыгнул в ризницу. Рядом с алтарем стояли горящие сальные свечи и словно говорили: «Возьми нас с собой». И Агнесс отправилась искать черное-пречерное озеро с окаменевшей женщиной.
То, что в доме ее родителей переполох и что в поисках ее уже обшарили половину Кэрнтнерштрассе, ей и в голову не приходило. Она не понимала и того, какое чудовищное расстояние прошла, и того, что на свои постоянные расспросы, как пройти в Хайлигенштадт, все время получала правильный ответ лишь благодаря удивительной удаче. Она осторожно спускалась по лестнице, а свет из открытой двери, просачивавшийся на ступени, с каждым сделанным ею Шагом оказывался все дальше от нее. Снизу поднималась прохлада, застигнувшая ее врасплох, и влажный запах плесени, заставивший ее непроизвольно сглотнуть. Ей показалось, что она слышит бульканье воды и тяжелые вялые всплески, производимые черными рыбами, всплывающими на поверхность озера и глядящими в темноту своими горящими глазами. Холод обвил ей ноги, залез под платье и поднялся к животу. Свеча начала мигать, но Агнесс заслонила ее рукой от сквозняка. Ступени лестницы были сделаны из светлого камня и слабо отсвечивали в глубине, как будто маня ее спуститься. Она откашлялась – этот звук затих вдалеке и вернулся к ней искаженным эхом. Агнесс бросила взгляд через плечо – широкая светлая щель приоткрытой двери оказалась неожиданно близко; она могла бы достичь ее двумя-тремя прыжками. Девочка снова уставилась в темный провал, потом, собравшись с духом, продолжила спуск.
Темнота стала почти абсолютной, когда лестница неожиданно закончилась и перешла в выложенный неровными камнями проход, чьи холодные и сухие стены и справа, и слева были изрезаны трещинами. Агнесс начал бить озноб. Она совершенно ничего не видела впереди и подняла свечу повыше. Пламя снова лихорадочно затрепетало – из глубины коридора дул ровный, пахнущий гнилью ветерок. Девочка снова украдкой оглянулась на дверь. Широкая щель не уменьшилась в размерах, и это успокоило ее. Должно быть, она спустилась приблизительно на один этаж под землю; ей же казалось, что этот процесс занял куда больше времени, а судя по холоду, она находилась глубоко под землей, хотя Агнесс понимала, что церковь стоит на невысоком холме и она, скорее всего, находится на одном уровне с улицами поселка.
И тут вдруг из-за двери показалось нечто, похожее на огромные крылья, и отбросило длинную тень, которая достигла конца лестницы. Остатки здравого смысла покинули Агнесс в мгновение ока, душа ушла в пятки, а дверь захлопнулась с грохотом, отразившимся в самом сердце. Она закричала. Пламя свечи как-то странно повернулось, уменьшилось до размеров крохотной голубой искорки, потом метнулось вверх, мигнуло несколько раз – Агнесс уставилась на него и забыла закричать еще раз – и снова стало гореть ровно. Темнота за пределами свечи была абсолютной. Девочка поджала пальцы ног и захныкала. Ее мочевой пузырь напрягся и выпустил несколько капель теплой жидкости, побежавшей по ее ногам и напугавшей ее: ей показалось, что кто-то провел пальцами по ее ноге. «Нет, – прошептала она, – нет, нет, нет». Она услышала звук, показавшийся ей еще страшнее, чем грохот захлопнувшейся двери, – звук ключа, поворачивающегося в скважине.