Под сандалией отца Ксавье что-то хрустнуло.
– А-а! – закричал попрошайка. – Ладно, ладно, я выбираю второй вариант!
– Что в твоем рассказе о работе слугой в Градчанах правда?
– Все, только меня не ослепляли! – проскулил нищий. – Прекратите, отец, я ведь согласился сыграть на вашей стороне!
Отец Ксавье поднял ногу. Нищий оторвал руку от мостовой и поднес ее поближе к повязке. Похоже, пальцы были раздавлены.
– О боже, больно-то как! – простонал он.
– Ты не так уж сильно и пострадал, так что прекрати ныть.
– Да благословит вас Бог, отец, и если вам на плечо когда-нибудь сядет ворон, то, надеюсь, он нагадит вам на шею!
– Как мне войти в Градчаны?
Плохо узнаваемое из-за повязки лицо изумленно повернулось к нему. Затем по покрытым струпьями скулам нищего скользнула улыбка.
– Недавно приехали в город, но уже слышали, что в царстве его всехристианского величества Гермеса Трисмегистоса[38] не очень-то жалуют рясы?
– Кто такой Гермес Трисмегистос?
– Кайзер сидит не только на собственном троне – он занимает также ведьмин трон. Вы разве не знали этого, отец? У кайзера есть все, что необходимо для мага: корни мандрагоры, сушеные тритоны, камни с дьявольскими письменами, заключенные в кристаллы демоны, безоары,[39] упавшие с неба камни. Он ставит опыты с порошком мумий и трупным жиром и пытается создать гомункулуса; он учится вместе с еврейскими раввинами и чаще сует нос в их заклинания, чем в Библию. Его потому зовут Гермесом Трисмегистосом, трижды великим…
– …богом адского пламени, богом смерти, богом плодовитости, – пробормотал отец Ксавье.
– Боишься, святой отец?
Нищий усмехнулся и одновременно прижал к себе поврежденную руку. Отец Ксавье не обратил на него внимания.
– Так как мне войти в Градчаны? – повторил он свой вопрос.
– Кайзер не терпит ряс рядом с собой, за исключением тех случаев, когда он лично знаком с их обладателем, и даже они часто по целым дням не могут приблизиться к нему, – сообщил нищий. – Главный вход и боковые входы охраняются эскортами, сопровождавшими кайзера, когда он ехал сюда из Вены. – Нищий хихикнул. – Если вы желаете подождать, отец, то по крайней мере окажетесь в приличном обществе – иностранных послов, имперских баронов, папских легатов, посланцев королей: у ворот Градчан ждут все.
– Я не желаю ждать, – кротко ответил отец Ксавье.
Ухмылка исчезла с лица нищего.
– Ну, тогда скажите, что доктора Майер и Руланд пригласили вас на диспут. Майер привязан к бредовым идеям розенкрейцеров, а Руланд верит только водяной бане, кровопусканиям и медицинским банкам, когда речь идет о здоровье. Однако они оба часто проводят дискуссии с учеными представителями Церкви, чтобы доказать верность своих теорий. Вы выглядите, как ученый муж, отец. Попробуйте напустить на себя умный вид, возможно, вас тогда и пропустят.
Отец Ксавье наклонился и поднял монету с мостовой.
– Я тоже выбираю второй вариант, – заявил он и бросил монету в шапку для пожертвований.
Затем выпрямился и посмотрел на онемевшего нищего сверху вниз. Он заметил капли пота, сбегавшие из-под повязки и по горлу его собеседника. В утренней тишине улицы зазвучали шаги людей, обутых в сапоги.
– Есть ли еще что-нибудь, что ты чуть не забыл мне рассказать, но только что вспомнил? – уточнил он.
– Не заходите в комнаты прислуги, – посоветовал ему нищий.
Отец Ксавье подумал, что если бы он снял повязку с лица попрошайки, то увидел бы, как у того нервно подергивается глаз.
– Еще что-нибудь?
– Идите вы к черту, святой отец.
– Да благословит тебя Господь, сын мой.
Отец Ксавье отвернулся и спокойно пошел прочь.
– А чем заканчивался ваш первый вариант, отец? – крикнул ему вслед нищий.
Отец Ксавье показал на группу городских стражей, вооруженных пиками и арбалетами, переходивших площадь, чьи шаги они слышали. При этом он даже не оглянулся и больше не смотрел на нищего, но удовлетворенно отметил, что жалобные протяжные крики «Подайте, люди добрые, подайте бедному слепому!» возобновились лишь после того, как он скрылся в одной из темных улиц.