Вера никогда не была замужем, жила с мамой, незадолго до закрытия института мама умерла, так что Вера устроилась по специальности в районную библиотеку. И, честное слово, иногда Надежда ей завидовала. Сидишь себе в теплом и светлом помещении, опять же книжки кругом, и люди приходят соответствующие. Все же библиотека – очаг культуры, а не ларек на продуктовом рынке. Посетители в основном пожилые, спокойные, воспитанные.
А главное – человек при деле. Не то что Надежда.
Как наивен был муж, когда радовался, что Надежду Николаевну сократили с работы!
Как только про это узнали многочисленные родственники и знакомые, так кончилась счастливая Надеждина жизнь. Всем вдруг срочно понадобились ее услуги: посидеть с беспокойным первоклассником, встретить на вокзале тетю из Урюпинска, получить на почте посылку весом пятнадцать килограммов, привезти запасные ключи великовозрастному оболтусу, потерявшему свои, в то время как у его матери срочное совещание и она не может выскочить из офиса ни на минуту, встретить мастера по ремонту холодильника, отвезти к ветеринару ангорского хомяка – все эти и еще множество других дел свалились на Надежду в одночасье.
Врожденная интеллигентность не позволяла послать всех подальше, но Надежда не переставала задавать себе вопрос: а как же они жили раньше? Как обходились до того, как она ушла с работы? Вопрос был риторический.
Вере она, конечно, об этом не говорила, подозревая, что та с удовольствием поменялась бы с Надеждой Николаевной местами. Что за радость торчать в районной библиотеке за нищенскую зарплату, не имея никаких перспектив? Но Вера свою работу любила, только этим и держалась.
Они не виделись со дня закрытия института, но регулярно перезванивались.
– Верочка, как я рада тебя слышать! – повторила Надежда. – У тебя все в порядке?
– У меня-то да, но… – сказала Вера с интонацией Пятачка, когда у него лопнул воздушный шарик. – Понимаешь, у нас в библиотеке творится форменное безобразие! Из центрального коллектора поступает много новых книг, но фонды-то не резиновые, и начальство распорядилось избавиться от старых книг!
– Ну, – осторожно произнесла Надежда, – если они устарели… какой-нибудь учебник по машиностроению, когда сейчас и машин-то таких нет… или инструкция по работе на арифмометре…
– О чем ты говоришь?! – закричала Вера. – Там такие книги, старинные! В прекрасном состоянии, а их сжечь?
– Сжечь? – поразилась Надежда. – Слушай, это какое-то Средневековье получается, когда инквизиция сжигала книги еретиков.
– Или на помойку, – мрачно подтвердила Вера. – В общем, сплошное мракобесие. Так что, Надя, очень тебя прошу, приходи! Приходи прямо сейчас, потому что к завтрашнему дню эти книги выбросят. Заведующая говорит – делайте что хотите, но чтобы этих куч посреди библиотеки не было, не то буду из зарплаты вычитать!
– Крутая она у вас… – пробормотала Надежда.
– Ага, а сама заперлась в кабинете и плачет, я слышала… Ведь такие книжки… Надя, приходи, возьми хоть что-нибудь!
– Да? – Надежда не очень удивилась, поскольку уже поняла, к чему Вера клонит. Но взять книги… да у нее свои-то ставить некуда!
– Надя, ты только посмотри! – теперь в голосе Веры звучали слезы, а у Надежды в памяти всплыло детство, и бабушка как живая встала перед глазами и смотрела строго – мол, что же ты, да как же можно от такого отказываться?
– Ладно, – вздохнула Надежда, – приду.
– Сумку побольше возьми! – посоветовала Вера.
Надежда наскоро запихала книги на полку и побежала собираться. Оделась попроще – надо думать, в старых фолиантах пыли вагон, но все же подкрасила глаза и губы, чтобы было не стыдно на люди выйти. Достала из кладовки старую спортивную сумку, которая осталась от внука Сан Саныча Вовки, с которой он ходил на тренировки. Сейчас Вовка с родителями проживал в Канаде, где его отец работал по контракту, и возвращаться никто из них пока не собирался.
Напоследок Надежда Николаевна взглянула на себя в зеркало, провела расческой по волосам и отправилась навстречу очередному удивительному и опасному приключению, которыми ее жизнь изобиловала вот уже несколько лет.
Выйдя из лифта, Надежда столкнулась с соседкой Антониной Васильевной, которую все в их доме называли Недреманое око. Антонина Васильевна была весьма плотной комплекции, передвигалась с трудом, зато обладала отличным зрением и неуемным любопытством. Она знала по именам всех соседей, а также их родственников и знакомых, помнила номера и марки машин, породы собак и клички кошек.