– Вы так добры, может нам как-нибудь вам отплатить?
– Да нет, ребята, нет нужды.
Роб выдохнул, значит все нормально. Хотя неизвестно как в дальнейшем поведёт себя этот мужик.
Рыбак положил на стол еду, разнообразную рыбу, икру, соленья, хлеб. Роб и Льюис быстро оторвались от огня и набросились на еду, как дикие животные. Не прошло и пяти минут, как весь стол был завален объедками, а сами путники довольные попивали предложенный хозяином мёд.
– Ну раз такое дело,– сказал Льюис, – То пора спеть песню.
– Так вы музыканты?
Роб опять перехватил инициативу.
– Нет, я не музыкант. А вот он, – и Роб обеими руками стал показывать на Льюиса, – Звезда мировой величины. Он известен на трёх континентах, на остальных он просто не успел побывать. Такое случается, когда ты слишком молод, за столь короткую но уже успешную жизнь трудно добраться на своих двоих до всех уголков мира. Представься пожалуйста!
– Меня зовут Льюис…
– Максимус! – вставил Роб, чуть не задыхаясь от сдержанного смеха,– Он учился искусству пения у великих учителей, назови их имена.
– Диврей Соловьиный, и Аневрий эль Лютня, – серьезно сказал Льюис.
Рыбак поднял бровь.
– Так Диврей же здесь недалёко живет. Он здорово поёт, но как вы,Льюис, из дальних уголков смогли учиться у Диврея, если он все время живет здесь?
Роб чутка приподнялся.
– И вы ещё сомневаетесь. Музыке не учатся в школах, или где нибудь ещё. Ей овладевают ушами и сердцем.
– Вообще-то я как раз… – начал Льюис. Но Роб остановил своей рукой голос Льюиса, дав ему по губам.
– Тексты и музыка великих певцов передаются от музыканту к музыканту, и исполняя мелодию автора, музыкант учится у него всему, что то знает. Учится добру, уважению, труду, смирению, терпению, а самое главное – любви.
Рыбак смотрел и кивал словам Роба, что-что, а Диврей знал толк в любви. Ещё он трудолюбиво веселился, уважал вино, и смиренно терпел когда ему нальют.
– Трудно не согласиться с вами, молодой человек.
Он подошёл к Льюису и с добрым лицом сказал.
– А исполни что нибудь про любовь.
Льюис приподнялся, расчехлил ткани, и достал свою шарманку. Он взял второй мешок и достал из него какой-то барабан. С серьезным выражением лица, он открыл один спрятанный отсек своей шарманки, вытащил барабан, который был внутри, и вставил другой.
– О, так сколько у тебя этих штук с собой?
– Много, – улыбнулся Льюис.
Он поднялся, нацепив на себя шарманку, начал петь.
Она пришла ко мне однажды вечером,
В тумане и ласкании зари.
А я, ну, очень скромный и доверчивый,
Скрывал обиду, боль и ужасы тоски.
Она мне улыбалась и не думая,
Что знаю тайны и потерянный покой,
Спросила «Почему печальный я,
И почему ее не провожаю в дом?»
Тогда я, пьяный бесконечной болью,
И протрезвевший от предательской любви,
Ответил «Девушка, а мы знакомы?»
Она сказала «Да, знакомы мы.»
«Так почему же так мне тяжело даётся,
Узнать вас не могу среди знакомых дам
Так почему же память не вернётся,
Как будто дьявол мне ее сковал?
И почему мне так же не знакомы
Все ваши тонкие и милые черты
И линии и странные узоры
Не скроются посредством темноты,
Но не могу узнать их, уж поверьте.
Как вас, поверьте, не могу узнать.»
Она стояла, стихнул ветер,
А ночь все продолжала нагнетать.
Она «Я вас люблю. И вы…К чему все это?
Зачем же нам устраивать здесь цирк?»
Я, в свою очередь не высказав ответа,
У этой девушки без умысла спросил.
«Зачем же вы приходите в мой дом,
Уйдите и забудем наши встречи.
Зачем вино мы каждый вечер пьём,
Ложимся тоже вместе каждый вечер
Зачем друг другу признаемся мы в любви,
А вы потом уходите из дома,
И узнаю, что ночь вы провели,
Не здесь, а у кого-нибудь другого.
Зачем все это нужно, если вам,
Не дороги минуты нашей жизни,
Вы затерялись по чужим домам,
Неужто мысли ваши так корыстны?
Уйдите, и не преследуйте меня»
Она пошла, но вскоре встала мило,
Все тот же лик и лучезарный взгляд,
Она всегда этим манила.
Я провожал ее глазами, и смотрел,
На точку, что сияет в небосводе
И думал, «Я этого хотел?
Такого я желал исхода?»
И с мыслями что сердце разрывали,
Я стал мириться и ее простил.
Отныне с сердцем боль не знали,
И никогда я больше не любил.
Когда кончилась песня, рыбак начал громко хлопать. Никто не мог представить, что сильный, рослый мужчина способен поддаться чувствам. Мужик вытер слезы и сказал.