Их удара мне удалось избежать, но пока я летел, увидел, как Валерин страх сменился злорадной улыбкой. Он вытянул в мою сторону руку и из его ладошки, как в замедленном фильме, начала выходить огромная ледяная стрела, больше напоминающая по своим размерам копье баллисты, и по полигону разнесся встревоженный крик Евы:
— Рома, берегись!
Глава 14
Российская империя. Уральская магическая академия.
М-да, как же в таких ситуациях мне не хватало скорости вампира, хотя бы рядового. Я уже не говорю о той скорости, что была у меня в прошлой жизни. С ней никто не мог сравниться. Однако кое-что, кроме опыта и памяти, с тех времен у меня все-таки осталось, а именно наблюдательность.
Будучи невероятно быстрым, я замечал все, хотя при этом перемещался с огромной скоростью. И это не особенности зрения, это навык наблюдательности, который я развил и сохранил вместе с памятью. Я способен замечать мельчайшие движения всего вокруг, с какой бы скоростью кто-бы ни двигался. Вот и сейчас я точно видел, куда смещает свою руку мой противник.
Он все делал правильно, и если бы попал по мне этим заклинанием, то усиление тела за счет поглощения силы уберегло бы меня от фатальных последствий, но кровь однозначно пошла бы.
Вот только я не собирался проигрывать и сделал то, чего от меня противник не ожидал, а именно извернулся спиной вниз и просто упал на землю плашмя. Ледяная стрела пролетела в двух сантиметрах от моего носа, так и не задев меня. И, как только это случилось, я подскочил и нанес удар носком ботинка в бедро своему противнику. Тот схватился за ногу и взвыл от боли.
Следующий удар был тем же носком в живот. Из Валеры выбило дух, и он скрючился на земле, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.
Однако парень был не первокурсником и кое-чему успел научиться, а, главное, хорошо подготовиться. Поэтому, когда я к нему наклонился и прошептал, чтобы он признался в том, что совершил по отношению к Еве, Валера достал какой-то амулет и активировал его. От амулета опасностью не веяло, но у него было другое предназначение. Секретаря перенесло от меня метров на пятьдесят, и при этом он уже стоял на ногах.
Интуиция взывала, а наблюдательность и опыт подсказали, что сейчас в меня полетит заклинание «обморожение», поэтому я моментально активировал свой второй дар — Отражение.
Этот дар отражает любой магический урон, туда, куда я его направлю. Но только магический, либо урон от дара, не имеющего физической подоплеки. Другими словами, если запустить в меня проклятьем, обморожением, туманом смерти, дебафом или чем-то подобным, то я смогу это заклинание отразить. Причем, если захочу, то обратно в противника. А вот если в меня запустить ледяной стрелой, каменным шипом, или кислотным копьем, то с этим заклинанием мой дар не справится, к сожалению.
Я отразил «обморожение» практически сразу, как оно вылетело в мою сторону. Но отразил я его в барьер, чтобы ректор не остановил бой. Бросив на него мимолетный взгляд, я заметил, что он напрягся, а значит пора заканчивать.
Я специально не использовал магию против секретаря, чтобы унизить его. Еще бы, практически выпускника победил первокурсник, который даже не использовал магию в магическом поединке. Над ним ржать будет вся академия. Сам свалит, урод.
Снова я бросился к нему, и он попытался сбежать, закидывая меня низкоуровневыми заклинаниями, которые стали несколько слабее, чем были раньше. Кажется, до него начало доходить, что что-то здесь не так, но уже поздно. Я догнал его и нанес серию болезненных ударов, отчего он взвыл и попытался уползти, но я продолжал его бить со словами:
— Признавайся, падаль! И громко, чтобы все слышали. Обо всем рассказывай, тварь!
Вскоре он сдался и принялся орать во все горло:
— Она меня отвергла! Оскорбила! Никто не имеет права отказывать мне, Васюковскому! Мой отец глава города.
— Кто она? Конкретнее, — с нажимом сказал я и посмотрел на притихшую толпу.
— Ева Белкина! — он размазывал слезы, пытаясь вырваться, но я прижимал его коленом к полу.
— Про письма и угрозы расскажи, — я нашел взглядом Еву, которая ошарашенно смотрела на нас и прижимала руки к груди. Остальные студенты тоже начали на нее коситься.
— Я писал Еве письма, чтобы она сама ушла из академии, и никто не узнал, как она поступила со мной!
— То есть ты не хотел, чтобы дружки узнали, что тебя отвергла девчонка, поэтому кошмарил ее своими мерзкими письмами? Все верно? — я говорил громко и четко, чтобы толпа расслышала каждое слово.