— Ничего не было, мамой клянусь! Шашлык кушали, о погоде разговаривали, ничего не было!
— Ладно, иди, — отпустил чиновника Мустафа Кемаль и добавил со значением: – пока…
Чиновник уполз за дверь, а отец пошёл детей успокаивать («Ататюрк» в переводе с турецкого означает «отец народа»). И что? Успокоил! Но осадок остался.
В общем, прибыли мы в Стокгольм с джокером в рукаве, который на самом деле больше чем на десятку не тянул, правда, десятку козырную.
Погодите, — скажет дотошный читатель. У вас там сейчас что? Октябрь 1920 года? А Севрский мирный договор, по которому зона черноморских проливов объявлялась демилитаризованной, был подписан, если мне не изменяет память, в августе 1920 года? Так о каком козыре вы тут говорите? Дорогой друг! Память тебе не изменяет. Просто отношение она имеет к другой истории, в нашей реальности не существующей. У вас там было как? Россия, заключив позорный Брестский мир, после окончания Первой мировой войны в числе победителей не числилась, и к раздаче слонов, понятно, допущена не была. На Парижской мирной конференции она (Россия) отсутствовала и никаких мирных договоров не подписывала. Другое дело тут, у нас. Россия вышла из Первой мировой войны в числе стран-победительниц. На Парижской конференции сидела с гордо поднятой головой и участвовала в подготовке и подписании всех мирных договоров. Так вот, дотошный ты наш, на октябрь 1920 года мирный договор с Турцией ещё подписан не был, а значит, вопрос о проливах был открыт. Другое дело, Ататюрк выразился достаточно откровенно: ради союза с Россией мы готовы пойти на уступки, но только в одном вопросе. Решайте, что для вас важнее: Западная Армения или проливы? Дружеские отношения с Турцией плюс демаркация границы в Западной Армении против каких-то паршивых проливов? Мы и минуты не колебались! Только договорились с турками по-тихому, не посвящая союзников по Антанте в свои семейные дела. Так что козырь у нас был, правда, как мы и предупреждали, паршивенький.
Но Кёрзон сотоварищи про то не знали, перестраховались, и выставили против нашей десятки более крупную карту, в виде уступок в Центральной Азии и Польше. Проливы мы, конечно сдали. — Если, разумеется, можно сдать то, чего не имеешь. — И даже не без выгоды для себя. Договорились, что станут они (проливы) демилитаризованной зоной системы ниппель. То есть страны Черноморского бассейна могут гонять через них свои военные корабли туда-сюда сколько угодно, а все остальные государства имеют право держать в Чёрном море не более двух военных кораблей одновременно, но и не более состава самого большого военно-морского флота, принадлежащего Черноморской державе, по совокупности.
Вторым вопросом повестки дня стал Туркестан. Виноградов сразу насел на Кёрзона. Мы, мол, под вас в вопросе о черноморских проливах прогнулись, теперь, господа, ваш черёд! Англичане поморщились, и стали жутко торговаться, хуже чем на восточном базаре. Но выторговали они себе немного. В главном мы настояли на своём. В пределах границ государства Российского подданные иностранных государств могут находиться лишь с согласия и под контролем нашим компетентных органов. То же касается Бухары и Хивы. «Как Бухары и Хивы? — попытались изобразить изумление англичане. Они ведь вроде как независимые государства…» – «Господа, — урезонил их Виноградов, — оставьте это «вроде как» на наше усмотрение». Лучше и не скажешь. Даже лорд Кёрзон это оценил, усмехнулся мрачно и закрыл вопрос в нашу пользу. И тут же открыл вопрос о Гиляне. «Теперь уж вы побойтесь бога, — сказал. — Поддерживая сепаратистов, вы нарушаете статус-кво в Персии». — «В Гиляне нет регулярных российских войск», — возразил Виноградов. «Зато полно азербайджанских добровольцев», — парировал Кёрзон. После недолгих препирательств сошлись на том, что российские власти надавят на закавказских товарищей, чтобы они отозвали добровольцев из Гиляни. «Ну и, наконец, «Красный ислам»… — начал Кёрзон. Но Виноградов перебил его самым решительным образом. «Простите, — сказал он, — но данный вопрос мы обсуждать категорически отказываемся. Церковь в России от государства отделена. Церковь не вмешивается в дела государства – государство не вмешивается в дела церкви. А ислам, в какие бы цвета он не был выкрашен – это церковь и есть. Так что давайте так: мы решаем вопросы взаимоотношения церкви и государства на своей территории, а на своей аналогичные вопросы решаете вы!» Англичане принялись скандалить, мол, «Красный ислам» может перекинуться из Туркестана в Персию и Афганистан, мол, пожар легче потушить, пока он не разгорелся. Ничего не знаем, стояли на своём мы. Это дела веры, и мы в них лезть не хотим. Короче – не договорились. Англичане надулись и попытались наказать нас при обсуждении польского вопроса, но мы им показали фронтовые сводки, и польский вопрос был урегулирован за считанные минуты. Расходились, в целом довольные друг другом, передав черновики соглашений в секретариат – им, бедолагам, всю ночь трудиться.