Мишкины апартаменты в Кремле мне понравились. Так ему и сказала. А он отмахнулся:
— Постоянно здесь будет жить президент, а я так, временный жилец.
— Ну так ты, — говорю, — не теряйся, пользуйся моментом. Присмотри себе на будущее рядышком хоромы.
— Нет, — качает головой, — общагу из Кремля мы делать не станем. Хватит тут одного президента!
— А ты куда, — спрашиваю, — на Кутузовский?
Опять смеётся.
— А ты его видела? На том месте пока сплошные кривоколенные переулки. Да ты не переживай. Найду подходящее жильё. Будет куда Анну-Марию перевезти…
— Но не раньше, когда ей пять лет исполнится!
Мишка морщится.
— Не надо меня постоянно в наш уговор носом тыкать! Помню я…
Одобрительно киваю.
— Вот и молодец, вот и помни. Слушай, а насчёт двойного имени для дочери ты твёрдо решил?
— А ты против?
Мотаю головой.
— Неа. Просто пока мы зовём её кто Анечкой, кто Анюткой. А как будем звать теперь? Не представляю…
— Да так же и будем, — это муж мой подошёл, — а ещё мне нравится Машаня.
— Машаня? — смотрю на него с одобрением. — Сам придумал? Молодец!
— А вот ты у меня что-то совсем не молодец, чуток расклеилась. — Обнимает за плечи. — Пойдём-ка я тебя в люлю уложу…
Едва касаюсь головой подушки, тут же проваливаюсь в сон…
Просыпаюсь в здравом уме и трезвой памяти. За окном темно. Так вроде когда ложилась, оно уже так и было. Не помню… Из-под закрытой двери пробивается свет, слышна неразборчивая речь. Значит, мужики, в отличие от меня, в осадок не выпали. Встаю с кровати, нашариваю выключатель. При свете быстро нахожу зеркало. Ёшкин каравай! Это кто? То, что «это» надо срочно приводить в божеский вид – понятно. Вот только как это сделать без косметички? А почему без, когда вот она, родимая, лежит на туалетном столике. Васич, ты чудо! И через свою догадливость удостоишься ты и респекта и уважухи прямо нынешней ночью, по полной программе, всё, как ты любишь!
Моё появление в комнате встречено одобрительным гулом. Пока подсаживаюсь за стол, на котором, кстати, всего ещё полно, мне уже набулькивают рюмку водки. Чуть сморщив нос, отодвигаю тару царственным жестом.
— Хочу вина!
— Не вопрос, — Мишка тянет руку к затейливой бутылке.
Интересуюсь:
— От Иосифа?
Мишка кивает.
Это хорошо. Товарищ Сталин всякую дрянь не презентует. Выпиваю и убеждаюсь: так оно и есть!
Какое-то время пытаюсь вникнуть в суть мужской беседы, потом произношу решительно:
— Эй, «канадские лесорубы», может, хватит о лесе, когда дама за столом?
Смолкают, переглядываются, потом супруг мой осторожно интересуется:
— Предлагаешь поговорить о бабах?
Остряки-самоучки, ишь, разулыбались! Ну я вам сейчас…
С самым невинным выражением лица произношу:
— Ага, о них.
От растерянности Мишка тупит:
— Ты это серьёзно?
Снисходительно улыбаюсь:
— Разумеется, нет. Как ни странно, тема леса меня нынче тоже интересует…
Таким ответом я их озадачила, по-моему, ещё больше. Последовала пауза, потом Ёрш спросил:
— И что конкретно тебя интересует?
— Да вот, хочу понять, что вы со страной сотворили? Столько кричали о «Единой и неделимой», а сами взяли и на куски порезали.
Мишка посмотрел на меня как-то подозрительно.
— Ты когда последний раз с Куропаткиным общалась?
При чём тут этот старый мухомор?
— Да я с ним за всё время знакомства и парой слов не перекинулась!
— А говоришь чуть ли не его словами. Вот скажи, у тебя курсанты как спят: вповалку в одном помещении?
Вопрос настолько глупый, что явно таит в себе подвох.
— Нет, — отвечаю, — мои курсанты живут по четыре человека в кубрике.
— И у каждого, — продолжает допытываться Мишка, — небось, отдельная кровать?
— Разумеется. По двое на одной не спят.
— И ведь так удобно и им, и тебе, верно?
— Верно. — Киваю, а сама уже начинаю догадываться, куда Мишка клонит.
— Вот и со страной так же. А то что получается? У финнов отдельный кубрик, у украинцев тоже отдельный, даже у азиатов своя комнатушка. А русские на такой огромной территории вповалку живут. Вот мы и решили русских тоже по отдельным кубрикам расселить. Теперь понятно?