Ромка, слегка зарозовев щеками, уставился на носы своих туфель, больше от желания скрыть эмоции от посторонних, чем от смущения. Их троица сдвинулась в угол зала, чтобы не мешать другим зрителям. Они неспешно беседовали, к ним подходили люди, с которыми Колин перекидывался несколькими шаблонно-вежливыми фразами. Пару раз она замечала, как Ромка цеплялся своим мизинцем за мизинец Колина, переплетаясь всего на секунду, будто просто стоять рядом было мало. И пусть это жест выглядел детским, длился не дольше секунды, но сколько же в нём было взаимного чувства.
Женька всё-таки улучила полчаса и прошлась по другим залам галереи. Картин было много, разных и интересных, и она пообещала себе вернуться сюда ещё, чтобы рассмотреть работы с чувством и с толком.
— Еле нашёл тебя. — Раздавшийся прямо в ухе Ромкин голос заставил вздрогнуть.
— Опять бросил Эда?
— Да там Говоров… — Ромка неопределённо махнул рукой, но по тону было понятно, что тёплых чувств к названному Говорову Ромка не испытывает.
Женька уже бы и рада была уйти — и ноги от каблуков с непривычки болели, да и делать тут, в принципе, больше ей нечего было, — но тот упорно, словно маленький ребёнок, продолжал канючить: “Побудь ещё”. Они с Ромкой не спеша прохаживались по галерее и, ведомые случаем, вышли именно на Колина, рядом с которым стоял высокий худощавый мужчина с очень цепким взглядом, который даже не осматривал — сканировал — Женьку с ног до головы.
— Роман, у тебя сегодня шикарная спутница, — не без сарказма выдал тот и по-хозяйски добавил: — Представь нас.
Пока Ромка выкатывал из-под век свои глаза, Колин среагировал быстрее:
— Евгения Нейман. Моя студентка, бывшая, к сожалению.
— Лев Говоров. — Тот протянул руку, всё ещё не отрывая взгляда от Женьки, причём рассматривал не только лицо, после сканирования шла детальная оценка.
— Очень приятно, — вежливо ответила она и, хоть и не хотелось, ответила на рукопожатие.
— Колин, я всё больше задумываюсь над тем, чтобы устроиться на твоё место, если в университете все студентки такие. — Наверное, это должно было сойти за флирт.
Говоров, вцепившись в Женькины пальцы, настырно и медленно тянул их к своим губам, видимо, считая это приёмом обольщения. Женька видела, что Ромка снова закатил глаза, Колин сдерживался, чтобы не заржать в голос, прикрывая рот кулаком, а она тщетно пыталась высвободить свои пальцы из неожиданно сильного захвата Говорова, как вдруг услышала:
— Добрый вечер. Неожиданно приятная встреча, Женя.
Четыре пары глаз, включая Женькины, с интересом уставились на выросшего рядом с ними как из-под земли Дениса Давыдова.
Он уж точно не планировал провести субботний вечер на какой-то там выставке. Хоть шеф и сделал разочарованное лицо в момент, когда расставался с двумя пригласительными, выкладывая их перед ним на стол, но даже со своим художественным образованием Денис как-то не воодушевился такой перспективой.
— К Говорову в галерею попасть — это как в Мариинку получить бесплатный билет, — вздыхал шеф. — Я эти пригласительные с таким трудом достал, а тут тёща нарисовалась…
Вздохнув для проформы ещё пару раз и кинув напоследок завистливый взгляд на нового обладателя двух билетов, шеф удалился к себе. Понятно, что отчитываться шеф не заставил бы, но просто похерить “с таким трудом полученные” билеты у Дениса не хватило совести: к назначенному времени был собран, источал тонкий запах парфюма и старался казаться не слишком равнодушным.
А потом вечер перестал быть томным, ведь первое, что он увидел в галерее, кардинально изменило настроение и взбодрило лучше чашки крепкого кофе с утра. Точнее, кого — Женю Нейман. Он видел её разной: взволнованной из-за собственной ошибки, уверенной во время игры в волейбол, искренней во время их разговора… Сейчас Женя была одновременно красивой, немного отстранённой и до чёртиков сексуальной. Блондин, который забирал её в тот злополучный день с работы, тоже был здесь, естественно, рядом с ней. Парочка не торопясь прогуливалась по залам, а Денис, как последний мазохист, таскался на за ними следом, признавая, что они очень подходят друг другу. Ни одной картины толком не посмотрел, потому что только и мог, что сверлить взглядом обнажённую спину Жени, виднеющуюся в низком, почти до поясницы, вырезе её платья. Думал в тот момент только об одном: что хочет запустить туда, под ткань её платья свою ладонь, попробовать кожу на гладкость, сжать, ласкать до тех пор, пока Женя не начнёт дрожать от возбуждения под его пальцами…