Ну, или мне так показалось.
— Я тут говорил Даше, чтобы вы вместе приезжали к нам на выходные. У Дашкиных братьев день рождения… Они у нас близнецы, — будто уточнил он, хотя я и так был в курсе.
Я пересек территорию кухни и сел туда, куда указала хозяйка квартиры.
— В общем, решайте сами, дочь… Друг не друг, — произнес он с ухмылкой, подмигивая при этом мне. — Ладно, молодежь, отдыхайте, я поеду. Не хочу в пробке просидеть весь вечер, обещал Лере приехать пораньше… А по поводу всего остального, как я уже сказал, ты не переживай, — говорил он это, уже покидая кухню, — опровержение уже на днях издадут.
Кажется, я понимал, о чем шла речь, и некогда удобный стул вдруг стал мне буквально натирать з@дницу, что я стал ерзать.
— Пап, да, я вроде как… — пыталась сказать Даша.
— Я слишком хорошо тебя знаю… — перебил ее Смирнов, положив свою ладонь ей на голову, когда она оказалась рядом.
Я вскочил со своего места, чтобы проводить Александра, типа из вежливости, хотя в этом наверно не было необходимости, просто стул продолжал мне мстить за семью Дрожжиных-Смирновых и я больше уже не мог на нем сидеть.
Такое нельзя прощать.
Я же враг народа.
Паразит!
Недолюбленный конченный паразит.
Негодование внутри меня нарастало.
— Влад, — протянул мне руку Александр, — всего доброго.
Пока он сжимал мою руку, пристально смотрел мне прямо в лицо с любопытством ученого, на эксперимент к которому привели очередную зверушку.
Кажется, у меня даже ладонь вспотела от этого пронзительного взгляда и он, явно, это ощутил. От чего на его лице плюс ко всему нарисовалось что-то схожее с подозрительностью.
Он что-то знает.
Да, нее, иначе звал бы он меня на день рождения своих сыновей.
Пока я вел внутренний диалог, Даша с отцом уже испарились с поля моего зрения.
Надеюсь, я хоть попрощался с ним.
Ибо я пребывал я в какой-то прострации и туго соображал.
— Ты в порядке? Бледный какой-то… — Даша снова явилась предо мной.
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.*
Господи, что я несу?
— У тебя такой папа м-молодой… — все что я смог выжать из себя в тот момент.
— Они с мамой меня очень, скажем так, рано родили. Кажется, им было по восемнадцать-девятнадцать…
Да, для роли любовника он был слишком стар, для отца оказался слишком молодым.
Вот тебе и ирония.
Мы снова переместились на кухню и уселись на свои места, напротив наших чашечек уже остывшего чая.
Спасибо, хоть что не какао.
Влад, причем здесь это вообще? Соберись, твою мать!
— Даш… — мялся я и все никак не решался сказать, становилось дурно, да к тому же голова жутко разболелась, что сложно было составить предложение из тех слов, которые в ней вертелись. Казалось, что мозг стал пухнуть от всех мыслей и уже перестал вмещаться в черепную коробку, от этого боль с каждой секундой только обострялась. — Даш… тут такое дело…
Она сидела напротив меня, и сверлила меня своим взглядом. Я это только чувствовал, потому что все никак не решался поднять голову и посмотреть на нее.
— Да, говори уже… — я даже услышал ее улыбку. — Что-то я тебя совсем не узнаю. Где тот уверенный дерзкий…
— И мерзкий… — перебил я ее.
— И это может быть… — снова улыбнулась она.
Я не видел, лишь слышал и представлял, вспоминая, как она может улыбаться.
— Так, вот Даша, это я…. Это я, ни в чем не разобравшись, каюсь, выложил те фотографии в сеть. Ну, выложил, конечно, не я, предоставил эти снимки… Хотя о чем это я, — потер я лоб, сильно нервничая, — не важно… В общем, это я…
Я понимал, что она уже была в курсе и прелюдия была ни к чему.
— Оу… И почему я не удивлена?.. — сказав это с иронией в тоне, она замолчала. — А зачем тебе это было нужно? — равнодушно произнесла она без капли озлобленности что ли.
Хотя будь Я на ее месте, я бы опрокинул этот стол, и выкинул бы человека, который сообщает мне эти паршивые вести через окно, причем прям так, не открывая форточку.
— Наверно, у меня были причины… Но сейчас мне тебе нечего сказать. Мне так жаль… — я все еще не поднимал глаз, зафиксировав их на чашке, которую теребил в своих руках. — Но я обязательно все исправлю…
— Не парься, папа уже все уладил…
— Я поговорю с Игорем, объясню ему все.
— Не стоит…
— Почему? — я, наконец, поднял взгляд на нее. Она и вправду не была ни злой, ни раздраженной, на мое удивление, очень расслабленной, будто это ее никак не касалось.